— Некоторые из них были добрыми, — отрезала я.
Я подумала о миссис Фозерс с ее синяком в форме ладони. О мистере Пеппере, которого никогда не интересовали дела Коры или мои.
Он потер плечом подбородок:
— Некоторые. В самую темную ночь на небе можно найти звезду или две. Но…
Он смотрел на огонь с такой глубокой тоской, что я захотела спросить его об этом. Однако спрашивать не пришлось.
— Мы воровали там, — сказал он. — Когда я был моложе, мы украли несколько гусей. Моему брату этого показалось мало, и он вернулся за парой толстых коров. Забрал их у фермера, который в кровь избивал скот палками, а это ведь нехорошо. Я был там. И помогал брату. — Он поднял два пальца. — Две коровы. Мы никогда не забирали больше, чем нам надо, и никогда не оставляли человека ни с чем.
— А потом? — Я, кажется, уже знала ответ.
— Они пошли туда в третий раз.
Он долго молчал, и было слышно, как в верхушках деревьев поет ветер. Я чуяла запахи сосен и дыма.
— Его повесили в Хексеме. Этой зимой будет три года.
Я видела это. Я вновь была там и видела ворон, замерших в ожидании. Они радостно закаркали, когда люки раскрылись с громким «бах».
— У него была желтая борода?
— Да. Ты видела?
Я сказала ему, что часто вижу это в своей голове — тот рывок, когда веревка вытягивается во всю длину.
— Все они были из ваших?
— Мой брат, дядя, трое друзей.
Он ничего больше об этом не сказал. Вообще молчал в тот вечер, обронив только: «Ты можешь спокойно спать здесь». И я ему поверила. Спокойно спала под материнским плащом, вдыхая ночной воздух.
Да, об этих смертях больше не было сказано ни слова. Я знаю, некоторые люди считают, что говорить о чужой смерти нехорошо, словно это заставляет несчастного пережить смерть во второй раз. Возможно, ему казалось, что его брат снова умирает в тот вечер, у огня, пока мы жуем козлиное мясо. Он выглядел таким печальным. Тер глаза. Да, воровать плохо, даже курицу стянуть грешно или пару репок, но разве такие проступки заслуживают эшафота, а эти люди никогда ничего такого не делали.
— Мне жаль, — сказала я.
Он кивнул:
— Мы забрали двух коров, а они забрали пять человеческих жизней.
Я, однако, не думаю, что наши разговоры о покойных заставляют их умирать снова. Мне кажется, это помогает им оставаться живыми. Но каждый считает по-своему.
Таким я его запомнила. С красноватым румянцем на лице, который, как я догадывалась, был у него с рождения и которого никакими травами не обесцветить. Пятно распространялось от брови кверху. Оно было цвета сливы и блестящее — Коре бы понравилось. Ей всегда нравились черты, отличающие человека от остальных. Она говорит, что в них кроется истинная красота.