— Я не понял, о чем ты. Почему ты не объяснила?
— Побоялась. Ты был близок к истерике, а у меня в таких делах опыта нет. Я могу помочь тебе что-нибудь вспомнить, но не решаюсь заниматься твоим подсознанием. Думаю, кроме врача, этого никто не должен делать.
— Врач? Да врач от меня не отходил почти полгода.
— После всего, что ты о нем рассказывал, хорошо бы тебе посоветоваться еще с кем-нибудь.
— Не нужно! — ответил он, смущенный собственным раздражением.
— Почему не попробовать? — Мари встала с кровати. — Тебе нужна помощь, мой дорогой. Психиатр мог бы…
— Нет! — Он невольно закричал и рассердился на самого себя. — Я не буду этого делать, не хочу.
— Пожалуйста, скажи — почему? — спокойно спросила она, стоя перед ним.
— Я… я… не могу этого сделать.
— Просто скажи почему, и все.
Борн посмотрел на нее, потом снова повернулся к окну.
— Потому что я боюсь. Кто-то солгал, и я был ему за это неописуемо благодарен. Но допустим, больше в этом деле никакого вранья нет, допустим, все остальное — правда. Тогда что мне делать?
— Значит ли это, что ты не хочешь ничего знать?
— Не в этом дело. — Он прислонился к окну, снова устремив взгляд на огни внизу. — Постарайся понять. Мне надо узнать кое-что… чтобы принять решение, но, может быть, узнать не все. Какая-то часть меня должна иметь возможность отдалиться, исчезнуть. Я должен быть способен сказать себе: что было, того больше нет… и не исключено, что этого вовсе не было, раз я ничего не помню. Того, чего человек не помнит, не существовало… для него. — Он вновь обернулся к ней. — Я стараюсь тебе объяснить, что так, может быть, лучше.
— Тебе нужны свидетельства, но не доказательства — это ты хочешь сказать?
— Мне нужны стрелки, указывающие направление, чтобы понять — бежать или не бежать.
— Бежать — тебе. А как насчет нас?
— Найдем стрелки, будет и это. Ты сама знаешь.
— Тогда давай их искать, — ответила она.
— Будь осторожна. Может быть, ты не сумеешь жить с тем, что там откроется. Я не шучу.
— Я сумею жить с тобой. И я тоже не шучу. — Она встала и дотронулась до его лица. — Послушай. В Онтарио теперь еще нет пяти часов, и я могу застать Питера на работе. Он начнет поиск «Тредстоун» и назовет кого-нибудь здесь в посольстве, кто сумеет нам помочь, если понадобится.
— Ты собираешься сказать Питеру, что ты в Париже?
— Он в любом случае узнает это от оператора на линии, но установить, что звонят именно из этой гостиницы, невозможно. И не беспокойся. Я обставлю все как «домашнее» дело, даже как случайность. Приехала в Париж на несколько дней, потому что мои родственники в Лионе слишком мне наскучили. Он поверит.