— Чем он занимался, прежде чем пришел в «Тредстоун»? — спросила Мари.
— Преподавал в маленьком колледже в Нью-Гемпшире. Жил изолированно; поговаривали, что медленно сжигал себя. — Генерал взял папку. — Это основное, мисс Сен-Жак. Остальное скажет вам доктор Панов, который дал мне понять, что мое присутствие больше не нужно. Есть, однако, одна деталь, которую вам знать необходимо. Это прямой приказ из Белого дома.
— Опека, — сказала Мари.
— Да. Где бы он ни был, какой бы облик ни принял, как бы хорошо ни замаскировался, он будет все время находиться под наблюдением. Столько, сколько понадобится, — даже если событие, для которого его готовят, никогда не произойдет.
— Объяснитесь, пожалуйста.
— Он единственный, кто когда-либо видел Карлоса. Кто знает его в лицо; правда, это воспоминание скрыто в темных закоулках его памяти. Из того, что он говорил, мы поняли, что Карлос известен многим — либо государственный деятель, либо журналист, банкир. Это совпадает с общепринятой версией, возможно, когда-нибудь образ Карлоса прояснится в его памяти. Полагаю, вы уже беседовали с доктором Пановым. Он подтвердит мои слова.
— Это правда, Мо? — обернулась к Панову Мари.
— Это возможно, — сказал тот.
Кроуфорд ушел. Мари налила кофе себе и доктору. Панов опустился на диван, где раньше сидел генерал.
— Место еще не остыло, — улыбнулся он. — Кроуфорд весь взмок, аж до самого своего знаменитого зада. Да и немудрено, они все там взопрели.
— Что должно произойти?
— Пока ничего. До той поры, пока я не скажу им, что можно начинать. Это может продлиться месяцы, возможно, года два… Пока он сам не почувствует, что готов.
— К чему?
— К их вопросам. К просмотру кипы фотографий. Они составляют целую фотоэнциклопедию на основе того, что он сообщил. Поймите меня правильно: рано или поздно это случится. Он сам захочет — и мы хотим того же. Карлос должен быть пойман, и в мои намерения не входит помешать этому. Слишком много жертв принесено, слишком многим пожертвовал и Дэвид. Но сейчас главное — забота о его рассудке.
— Об этом я и спрашиваю. Что с ним должно произойти?
Панов поставил чашку.
— Не могу сказать с уверенностью. Я слишком ценю человеческий разум, чтобы пичкать вас психологической псевдомудростью, подобно разным шарлатанам. Я разговаривал с нейрохирургами. Да, мы можем при помощи скальпеля снять страхи, волнения, принести мир в его душу. И даже, возможно, сделать его тем, чем он был. Но это не тот мир, которого он жаждет. А риск колоссальный: можно стереть все, что уже восстановилось в его памяти — и еще восстановится. Со временем. При должной заботе.