— Это мы уже обсудили. И вынесли постановление. Кроме того, я спас вашу чертову жизнь. Пьян я или не пьян, я — врач. И когда-то очень хороший.
— А что случилось?
— Пациент задает вопросы?
— Почему бы и нет?
Уошберн помолчал, глядя в окно на залив.
— Я был пьян. Утверждали, что я погубил двух пациентов на операционном столе, потому что был пьян. Один еще сошел бы мне с рук. Два уже нет. Закономерность они видят 16 очень быстро, храни их Господь. Никогда не доверяйте нож такому человеку, как я, и прикройте это благопристойностью.
— Это было необходимо?
— Что именно?
— Напиваться.
— Да, черт побери! — тихо сказал Уошберн, поворачиваясь от окна. — Было и есть. А пациенту не пристало судить врача.
— Простите.
— И еще эта ваша дурацкая привычка все время извиняться. Это напыщенно и совсем не натурально. Никогда не поверю, что вы по натуре человек уступчивый.
— В таком случае, вы знаете обо мне нечто, о чем я понятия не имею.
— Совершенно верно. О вас я знаю предостаточно. Но почти все это лишено какого бы то ни было смысла.
Больной выпрямился в кресле, расстегнутая рубашка распахнулась, обнажая бинты на груди и животе. Сложил перед собой руки, так что проступили вены на худых мускулистых предплечьях, спросил:
— Вы имеете в виду что-то, о чем еще не шла речь?
— Да.
— То, что я говорил в коме?
— Да нет. Ваш бред мы уже обсудили. Языки; основательное знание географии — города, о которых я ничего или почти ничего не знаю; то, что вы упорно не называли никаких имен, вы хотели их назвать, но все же не назвали; ваша склонность к противоборству: атаки, отступления, засады, погони — всегда яростные и неистовые. Мне даже приходилось привязывать вас, что поделаешь, раны еще не затянулись. С, этим мы покончили. Есть еще кое-что.
— Что вы имеете в виду? Что еще? Почему вы мне раньше не говорили?
— Потому что речь о вашем теле. О внешней оболочке, так сказать. Не уверен, что вы готовы принять и переварить новую информацию.
Незнакомец откинулся на спинку кресла, раздраженно нахмурившись:
— А об этом не пристало судить врачу. Я готов. В чем дело?
— Хорошо, тогда начнем с внешности. К примеру, ваше лицо.
— А что с ним?
— Вы родились с другим лицом.
— То есть как?
— Под увеличительным стеклом всегда заметны мелкие шрамы на коже — следы хирургического вмешательства. Вас переделали, старина.
— Переделали?
— У вас крутой подбородок, берусь утверждать, что на нем была ямочка. Ее убрали. В верхней части левой скулы — у вас высокие скулы, вероятно, славянские предки несколько поколений назад — микроскопические следы хирургического рубца. Осмелюсь предположить, что была удалена родинка. У вас английский нос, когда-то чуть более выступающий, чем теперь. Его слегка утоньшили. Ваши очень резкие черты смягчили, характер скрыли. Понимаете меня?