Я уснула в карете и видела все это во сне — как наяву. Видела, как все преклоняются перед моим будущим мужем, как он милостиво судит своих нерадивых слуг и благосклонно принимает представителей мелкой знати. Я чувствовала, что все это величие он готов разделить со мной, а вернее — многократно увеличить его, когда я к нему присоединюсь. С ним считается сам король Венгрии, а иногда и монархи других стран шлют к нему гонцов за советом. Моя жизнь удалась.
*****
Когда мы вошли в покои замка, который должен был стать моим, я искала глазами моего принца. Его я не нашла — увидела лишь какого-то невзрачного слугу, обычного угрюмого мальчишку, который шмыгал носом. На его руках засохли чернильные пятна. «Должно быть, ему доверяют написать что-нибудь», — подумала я. Я увидела этого мальчугана, но совсем не обратила на него внимания. «Надо бы сказать моему будущему мужу, чтобы строже относился к писцам, не позволял им пугать своими рожами приезжих. Пусть научит их улыбаться», — подумала я.
Пока мальчишка жался у стены, явно смущенный тем, что ему приходится присутствовать при гостях, да и при будущей хозяйке, которой я уже видела себя, моя мать Анна, а так же — мать моего будущего мужа — Оршоля, о чем-то оживленно беседовали. Слов я почти не слышала, но было понятно, что каждая из них очень довольна тем, что их дети позволят им породниться. Обо мне на минуту забыли. Когда же они очнулись от разговора, Оршоля сказала мне: «Познакомься. Вот — твой будущий муж Ференц». Она указала на мальчишку, которого я в своих мыслях уже приказала выпороть за то, что он вместо того, чтобы приносить хозяину пользу работой, слоняется в залах замка и глазеет на гостей.
Я едва не свалилась на пол от удивления. «Если этот мальчишка — тот самый прекрасный принц, которого я себе придумала, то каким же будет все остальное?», — только и подумала я. Я поздно поняла, что помолвка детей — это еще далеко не свадьба, и что вместо роли хозяйки мне предстоит роль воспитанницы. Такова воля родителей и я не могу ослушаться их.
*****
Я вполне смирилась с тем, что этот мальчишка когда-нибудь вырастет, превратится все же в прекрасного принца и станет моим мужем. Но вот с тем, что мне придется жить до замужества с этой ужасной женщиной, я никак не смирюсь. В детстве я была предоставлена сама себе. Тогда все вокруг принадлежало мне, и никто не считал себя вправе загонять меня в жесткие рамки вероучений или светских манер. Теперь же мне придется испытать все тяготы воспитания на себе, в этом чрезмерно вычурном Шарваре.