- Дядя, пожалуйста, не смотри на меня так! - сказала она, видя, что он молчит.
- Разве я смотрю как-нибудь особенно?
- Да.
- И ты этому удивляешься?
- Я хочу знать, как ты относишься к его поступку. - И она поглядела ему прямо в глаза.
- Лично я? Не зная его, остерегаюсь судить.
- Если не возражаешь, я хочу, чтобы ты с ним познакомился.
Адриан молча кивнул.
- Говори, не бойся, - настаивала Динни. - Что подумают и сделают другие, - те, кто его тоже не знает?
- А как отнеслась к этому ты сама, Динни?
- Я его знаю. - Неделю?
- И еще десять лет.
- Ну, не вздумай уверять меня, будто беглый взгляд и несколько слов на свадьбе...
- Горчичное зерно, брошенное в землю, дорогой. К тому же я прочла поэму и поняла, что он чувствовал. Он неверующий; ему все это должно было показаться каким-то чудовищным фарсом.
- Да-да, я читал его стихи - ни во что не верит, поклоняется чистой красоте... Такой тип человека часто возникает после тяжких испытаний в жизни нации, когда личность была подавлена и государство требовало от нее всяческих жертв. Личность стремится взять свое и дать хорошего пинка государству со всеми его устоями. Все это я понимаю. Но... Ты ведь никогда не выезжала из Англии, Динни.
- Только в Италию, Париж и на Пиренеи.
- Это не в счет. Ты ни разу не ездила туда, где Англии надо сохранять хоть какой-то престиж. В таких местах англичане вынуждены держаться "все за одного и один за всех".
- Мне кажется, он этого тогда не понимал.
Адриан взглянул на нее и покачал головой.
- А я не понимаю и теперь, - сказала Динни. - И слава богу, что он не понимал, не то я так бы его и не встретила. Неужели человек обязан жертвовать собой ради каких-то предрассудков?
- Не в этом суть, деточка. На Востоке, где религия до сих пор занимает главное место в жизни, переменить веру - не шутка. В глазах восточного человека ничто не может уронить англичанина больше, чем отречение от веры своих отцов под дулом пистолета. Перед Дезертом стоял вопрос: достаточно ли дорого ему доброе имя его родины, чтобы скорее умереть, нежели бросить на нее тень? Ты меня прости, но, грубо говоря, дело обстояло именно так.
Минуту она молчала.
- Я убеждена, что Уилфрид предпочел бы умереть, чем хоть как-нибудь унизить свою родину; он просто не верил, что на Востоке уважение к англичанину зависит от того - христианин он или нет.
- Странное оправдание; ведь он не только отрекся от христианской веры, но и принял ислам, то есть променял одно суеверие на другое!
- Дядя, неужели ты не понимаешь, что все это казалось ему непристойной комедией?