— Я? Но я не собираюсь торчать тут весь вечер.
— Ну конечно, не собираетесь! — весело передразнил он, глаза на круглом лице заблестели сардонически. — А кто же еще? И всю ночь, пожалуйста, тоже! Все-таки это вы его ударили.
— Да, но то, что с ним происходит, с этим не связано, — запротестовал я.
— Неважно. Вас хватило на то, чтобы привезти его домой и вызвать меня. Уж доведите дело до конца. Я серьезно считаю, что кто-то должен остаться тут на ночь. Кто-то достаточно сильный, чтобы справиться с ним в случае кризиса.
Отказаться было трудно.
Мы затащили Грэнта наверх, с трудом сохраняя равновесие под тяжестью его плотного тела. Спальня была омерзительна. Скомканные простыни и одеяла валялись кучей на неубранной постели. Грязная одежда разбросана по полу и противно свисала со стульев. Вся комната кисло пропахла потом.
Я зажег свет и пооткрывал все двери. Одна из них вела в ванную, грязь и запущенность которой не поддается описанию. Другая — в небольшую комнату для гостей с обоями ярко-розового цвета. Грэнт, моргая, стоял на лестничной площадке, пока я отыскал простыни почище и приготовил ему постель. Доктор Пэрнел раздел Грэнта до кальсон и носков и заставил его лечь.
Затем он спустился вниз и вернулся со стаканом воды. На лице у него было написано такое отвращение, что я без слов понял, в каком состоянии находится кухня.
Открыв свой чемоданчик, доктор вытряхнул на ладонь две капсулы и велел Грэнту их принять, что тот послушно сделал. К этому времени он был как во сне — только оболочка человека.
Пэрнел взглянул на часы.
— Я опаздываю на хирургический прием, — сказал он, когда Грэнт прилег на подушку и закрыл глаза. — Эти капсулы успокоят его на время. Когда он проснется, дайте ему еще две. — Он вручил мне бутылочку. — Если я понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. — И, бессердечно усмехнувшись, добавил: — Желаю доброй ночи.
Я провел тоскливый вечер, выхлебав пинту молока, которую нашел на заднем крыльце. Все остальное в вонючей кухне было несъедобно. Не найдя ни книг, ни радио, чтобы убить время, я попытался хоть чуть-чуть навести порядок. Но этот кошмарный дом нуждался в армии уборщиц.
Несколько раз я тихонько заходил поглядеть, как там Грэнт, но он, лежа на спине, мирно проспал до полуночи.
Тут я обнаружил, что глаза у него открыты, но в них не было сознания. Покорно и без слов он проглотил капсулы. Подождав, пока глаза у Грэнта закрылись, я запер его, спустился вниз и, завернувшись в походный плед, наконец заснул тяжелым сном. Всю ночь Грэнта не было слышно. И когда я в шесть часов утра поднялся к нему, он все еще спал.