Путешествия по Африке (Юнкер) - страница 26

Вечером описанные шумные сцены повторяются, но часто еще дополняются монотонным пением собравшегося на ка-кое-нибудь празднество общества. Неизменно участвующий в таких случаях барабан тамтам, в который бьют пальцами, сопровождает длящееся много часов в одном ритме, без всякого изменения, немелодическое пение. От времени до времени, при каждом взрыве веселья на празднестве, пение прерывается горловой трелью целого легиона женщин. Ко всему этому добавляется аккомпанемент возвращающихся в крааль и к хижинам стад скота. По счастью, куры уже своевременно скрылись на крышах хижин и не принимают участия в ночном гаме, зато коты, здесь совсем не похожие на миролюбивых домашних животных, начинают свои концерты. В постоянной вражде, они гоняются друг за другом через изгороди и по крышам и не дают спать своими душераздирающими любовными песнями, «способными смягчить камень и привести людей в бешенство». От их воровских когтей ничего не убережешь. Эти негодяи часто воровали у нас только что приготовленный сыр.

Упомянутый выше барабан — «дарабукке» по-арабски — является излюбленным инструментом во всем Судане. Поздно ночью, когда пение и шум уже затихли, и лишь переклички стражи, кошачие концерты и хрюкание гиппопотамов в реке нарушают тишину, можно услышать какого-нибудь мечтательно мурлыкающего любителя музыки, который, аккомпанируя себе, постукивает в барабан, и часто утром при пробуждении еще звучит в ушах его дробь.

Я уже сказал, что макарака внесли новую жизнь в зерибу. Кроме пришедших с караваном многочисленных донколанцев, солдат нерегулярных войск для охраны, чиновников мудира (правителя) провинции Макарака Багит-аги, которые встретили здесь старых знакомых и проводили вечера в постоянных веселых пирах с мериссой и водкой, — на станцию ежедневно приходило еще много негров макарака. Помимо слоновой кости, которую они обязаны были сюда доставлять, они приносили много местных продуктов для обмена на ткани и водку. Они постоянно ходили по зерибе от тукля к туклю с большими или маленькими корзинами на головах и предлагали кунжут, лубию (Dolichos nilotica Dal) ^>{24}, красный перец и др. В обмен они чаще всего требовали «бонго» — ткани. Большинство этих негров говорило более или менее хорошо на судано-арабском наречии. Хартумские торговцы уже много лет содержали зерибы для торговли слоновой костью и рабами в их области, и некоторые негры, будучи у них в услужении, усвоили язык своих господ. Они и ко мне приходили ежедневно. В течение последующих недель я выменял у них маленькую коллекцию этнографических предметов, оружия, украшения и др. Для обмена я имел легкую, подкрашенную индиго хлопчатобумажную ткань, которая называется в Хартуме «тирка» и является во всем Судане и даже в отдаленных негритянских областях очень ходким товаром. Эта ткань обычно поступает в продажу в пакетах по два куска, каждый кусок около 35 см шириной и 14–15 локтей (дера) длиной. Один пакет, называемый «джас» (пара), стоил в Хартуме один талер, или около пяти франков, здесь же в Ладо он ценился вдвое дороже. Такой кусок тирки я разрывал на шестнадцать одинаковых частей, которые годились как поясные передники. Эти куски и составляли мою обменную монету. Солдаты и донколанцы, которые были одеты и в тканях не особенно нуждались, предпочитали водку; в отношении качества они не были особенно требовательны и довольствовались обыкновенным спиртом.