— Да, Виктор Иннокентьевич! — вставила и Старыгина, только совсем другим тоном. — Я уже много раз говорила о том, что нужно новое оборудование! Без томографа мы как без рук! Больные вынуждены ждать по несколько дней, пока его починят, а не мне вам объяснять, насколько важны бывают эти несколько дней!
— Я отлично все понимаю, Маргарита Федоровна! — Лицо главного врача стало чрезвычайно серьезным. — Постараюсь решить вопрос в самое ближайшее время.
«Надо же, как уверенно и даже властно Маргарита Федоровна разговаривает с главврачом! — невольно поразилась про себя Наташа. — И ведь, по сути, она права. Но вот я, наверное, никогда не научусь так вести себя с начальством!»
В коридоре послышался стук каблуков, а затем появилась мать Кати, которая быстро приближалась к ним. Она была одна — спутник ее остался в машине.
— Виктор Иннокентьевич, я считаю, что сейчас самый подходящий момент, чтобы побеседовать с матерью Кати, — быстро сказала Старыгина.
— Конечно, идите, — напутствовал ее Новожилов. — Только потом еще зайдите ко мне, хорошо? Мы с вами не обсудили еще ряд вопросов.
— Конечно, конечно, — уже на ходу кивнула Старыгина, направляясь к женщине и приветливо улыбаясь ей.
Однако по мере приближения лицо Маргариты Федоровны стремительно приобретало деловые черты. Мать Кати остановилась, с тревогой глядя на заведующую, а та, отведя ее в сторонку за руку, принялась объяснять ситуацию.
Новожилов, поняв, что его присутствие здесь излишне, пошел обратно в свой кабинет, а Наташа, немного постояв одна, отправилась в ординаторскую. Она очень переживала за Катю Синицыну…
* * *
Офис фирмы «Дионис» непосредственно примыкал к заводу, где и производилась «народная» водка. Это было достаточно унылое барачное здание социалистических времен. Туда-то мы с Михаилом Черновицким и прибыли октябрьским субботним днем. Небо было хмурым, и казалось, вот-вот начнет накрапывать нудный осенний дождик. Погода явно капризничала и дразнилась: если с утра светило яркое солнышко, то сейчас от него не осталось и следа, небо заволокло тучами, и задул противный ветер. Михаил Черновицкий поежился и втянул голову в капюшон своей неизменной серой куртки, в которой ходил, кажется, круглый год. Почему-то он принципиально не менял ее: то ли так сильно был к ней привязан, то ли из соображений экономии. Михаил вообще отличался некоторой скупостью, что часто являлось поводом для насмешек юмористов нашего отделения.
Я люблю поездки с нашим уважаемым экспертом, несмотря на то, что остальные оперативники недолюбливают его за склочность и взрывчатость характера, а также за упрямство. Но я склонен рассматривать Черновицкого как комика, посланного нам в Управление высшими силами, и потому стараюсь не обращать внимания на его отрицательные черты… Его непоседливость и вместе с тем ворчливость порой поднимают настроение, а некоторые его высказывания — а надо признать, с юмором у него все в порядке — позволяют лучше переносить рутину полицейской службы.