Сесили наклонилась ближе, чтобы рассмотреть фриз из Фурий. Когда-то он был расколот на три куска, а теперь, собранный воедино, украшал стену, обитую красным шелком.
— Замечательно! — сказала она. — Полагаю, это фрагмент Парфенона. Интересно, как ему удалось уговорить Элгина с ним расстаться?
— Как, ты не называешь дату? — поддразнил жену Лукас. Он склонился над плечом Сесили, чтобы тоже рассмотреть фриз, и его аромат защекотал ей ноздри. — Я полагал, ты еще как минимум назовешь его приблизительную цену.
— Думаю, он бесценен, — ответила Сесили. Она привыкла видеть вокруг себя подобные артефакты, она даже с ними работала, но мысль, что лорд Питер Нотон открыто выставил такой раритет, ее почему-то нервировала. — Хотя, конечно, не проведя тщательный осмотр, нельзя сказать ничего определенного.
Вернулся дворецкий и доложил, что лорд Питер примет их в своем кабинете. Он проводил Сесили и Лукаса по коридору, выложенному черной и белой мраморной плиткой, потом они поднялись по лестнице и оказались в комнате, выходящей окнами на сад. Это была богато обставленная библиотека. Вдоль каждой стены стояли книжные стеллажи красного дерева, каждый дюйм пола покрывали роскошные восточные ковры. На убранстве комнаты отразились вкусы хозяина, любителя античности и готики, поэтому помещение изобиловало арками, а над стеллажами красного дерева возвышались установленные через равные промежутки античные фиалы[2]. Сами стены — там, где не были закрыты книгами, скульптурами, картинами или зеркалами от пола до потолка, — имели цвет марокканской глины, одновременно и грозный, и теплый.
— Ваша светлость. — Лорд Нотон встал из-за массивного письменного стола, поклонился Лукасу и поцеловал воздух над рукой Сесили. — Чему обязан удовольствием принимать вас у себя?
Лорд Нотон оказался поразительно красивым мужчиной. Густые белокурые волосы и широкие плечи наводили на мысли о воинах-викингах. Сесили не удивилась, что ее кузина Мэдлин находит виконта очень привлекательным, особенно если его манеры окажутся так же хороши, как внешность.
Лорд Питер не походил на человека, который отдает много времени всякого рода сумасбродным проделкам, к которым был склонен кузен Сесили Джейми. У него был ясный взгляд, и во всем его облике ничто не указывало на распутство, которого можно было бы ожидать от одного из закоренелых повес высшего света. И все же что-то было в его глазах, какая-то пресыщенность. Пусть он не нес на лице печать своих грехов, но он явно не был зеленым юнцом.
Как только все сели, Лукас заговорил.