Поведение Алекса не поддавалось здравому объяснению. Мысль о том, что его требование является проявлением элементарной ревности, Шарлотта отмела сразу же. Скорее всего, это был синдром «собаки на сене». У Шарлотты не было сил спорить с ним, но один вопрос все же требовал уточнения.
— Значит, ты не хочешь других детей? — спросила она, вспомнив слова Алекса о том, что он мечтает заселить детьми все спальни в их общем доме, который они перед свадьбой собирались купить в Лондоне.
В доме, который они присмотрели, было шесть спален.
— О нет, напротив, я хочу много детей, — тихо ответил он, не сводя глаз с ее губ. — Но заводить их с тобой не собираюсь. И так как только ты можешь родить мне законных отпрысков, мне придется ограничиться одним ребенком, Николасом.
Шарлотте стало трудно дышать. Она видела, что Алекс старается уколоть ее побольнее. Он провоцировал ее словом и взглядом, ждал негативной реакции, которая послужила бы для него поводом презирать ее еще больше. Сделав над собой усилие, она подавила приступ душевной боли.
— Отлично, — промолвила Шарлотта, выпрямившись и расправив плечи. — Думаю, мы поняли друг друга.
Как ни странно, на лице Алекса не отразилось удовлетворение, как у человека, настоявшего на своем и только что установившего свои правила игры.
— Я распоряжусь, чтобы твои вещи перевезли сюда, — сказал он. — Завтра мы все едем в Лондон.
Шарлотта, изогнув бровь, бросила на него удивленный взгляд.
— Зачем? — коротко спросила она.
— Я не могу позволить, чтобы моя мать узнала о нашем браке из сплетен. Кроме того, мне надо познакомить родителей с внуком. Мы останемся в Лондоне на ночь.
Шарлотта видела герцога всего лишь раз, и эту встречу нельзя было назвать приятной. Он не одобрял выбор сына. По тому, как кривились губы герцога и стекленели глаза при виде ее, Шарлотта поняла, что он находит ее неподходящей партией для Алекса. Герцогиня выражала свое недовольство выбором сына еще более очевидным образом: она не замечала Шарлотту почти все то время, пока она находилась в их доме.
«Не спорю, она очень милая девушка, но, дорогой мой, зачем тебе жениться на ней?» — заметила герцогиня, как только Шарлотта вышла из гостиной, будучи не в силах больше выносить давящую атмосферу враждебного отношения к ней, которого никто из близких Алекса даже не пытался скрыть. Этим замечанием герцогиня не ограничилась. Шарлотта слышала ее слова, стоя в коридоре.
«Ради Бога, мы даже не знаем, кто ее мать, из какой она семьи, откуда приехала? Говорят, что кровь в человеке рано или поздно даст о себе знать. И мне не хотелось бы однажды убедиться в том, что эта девица имеет низкое происхождение, еще более одиозное, чем обстоятельства ее рождения».