— Нет.
— Меня всегда удивляло, — спокойно сказала она, — что людям так трудно поверить в существование Сатаны.
— Думаю, они предпочитают не верить. Я хочу сказать, что это так страшно. Это их слишком пугает.
— Людей ждет неприятная неожиданность. — Она сказала это без всякой злобы, словно ей действительно было их жалко.
От реки потянул легкий ветерок, принесший запах дождя, пробудивший листья пальм, и цветы, и неподвижный воздух. Конверс и женщина откинулись на спинку скамьи, наслаждаясь ветерком, как прохладительным напитком. Дождевые тучи затянули небо. Конверс глянул на часы и встал.
— Пора идти, — сказал он. — Приятно было поговорить с вами.
Женщина подняла на него глаза, удерживая его взглядом.
— Господь учил, — сказала она бесстрастно, — что если мы будем веровать в Него, то можем обрести жизнь вечную.
Он почувствовал, как его трясет озноб. Лихорадка начинала его беспокоить. К тому же покалывало справа, под ребрами. Гепатит был здесь частым явлением. Несколько его друзей уже заболели.
— Могу я… — сказал он, откашлявшись, — могу я пригласить вас пообедать со мной, если вы завтра будете в городе?
Ее удивленный вид немного расстроил его. Лучше б она покраснела, подумал он, если способна краснеть. Наверно, не способна. Плохое кровообращение.
— Сегодня мой последний день здесь. Завтра меня тут уже не будет. К тому же вряд ли вам будет весело в моей компании. Вы, наверно, очень одиноки. И я, право же, намного старше вас.
Конверс моргнул, словно в глаз попала искра грядущего Дня гнева.
— Зато было бы интересно, вы не находите?
— Какой прок в интересном? — ответила она. — Это не то, что нам нужно.
— Приятного путешествия, — сказал Конверс и направился к выходу из парка.
Из «Пассажа Эдем» вышли двое менял и пошли навстречу ему. Женщина тоже встала, и он заметил, как она махнула в сторону менял, галереи и террасы отеля «Континенталь». Это был чисто вьетнамский жест.
— Здесь властвует Сатана! — крикнула она ему.
— Да, — ответил он. — Наверно.
Он прошел мимо менял и зашагал по маслянистому тротуару улицы Ту До. Полуденная жара схлынула, и узкая улица заполнилась стаями «хонд», на которых разъезжали солдаты АРВ[5] в красных беретах, густо накрашенными проститутками из баров, буддийскими монахами в желтых одеяниях, католическими священниками в строгих черных сутанах. На террасе отеля появились первые желающие выпить аперитив; старуха-беженка тащила за собой через стриженые кусты сына-кретина к компании красношеих подрядчиков, собравшихся за крайним к улице столиком.
На другой стороне площади, напротив террасы, стоял памятник, изображавший изготовившихся к бою двух вьетнамских солдат, из-за двусмысленной позы фигур прозванный местными жителями Памятником педерастии. Когда Конверс проходил мимо, возле памятника суетились полицейские в серой форме, которые устанавливали заграждения, перекрывая улицу до здания Национального собрания. Они ожидали появления демонстрантов. Ожидали уже несколько недель.