Он снова глянул на часы. Да что же это такое?
Рейхскриминальдиректор поднял трубку, которая находилась между сиденьями, набрал номер второй рефературы. Ответил, как и должен был, начальник рефературы-2 доктор Курт Зайдлер, его правая рука. Официально он отвечал за административные, правовые и финансовые вопросы, но все в Аддис-Абебе знали, что при отсутствии Ирлмайера делами заведует доктор Зайдлер, как бы ни называлась его должность. И это не обсуждалось.
— Слушаю, доктор Ирлмайер.
— Доложите.
— Полиция работает по усиленному плану безопасности, аэропорт и все дороги взяты под усиленное наблюдение. Производится проверка документов на улицах. Никаких инцидентов зафиксировано не было.
— Усилить бдительность. Особое внимание на аэропорт. Снимайте на пленку всех прибывающих пассажиров.
— Есть.
— Усилить бдительность, — повторил Ирлмайер, — может произойти все, что угодно.
Прослуживший здесь десяток с лишним лет рейхскриминальдиректор знал, как все начинается в Африке — внезапно, и как все заканчивается — большой кровью…
Он не понимал, что происходит. Не понимал, кого он должен встретить лично и как у человека, перешедшего границу, могут оказаться сведения, имеющие отношения к безопасности рейха. Но поскольку ему приказали приехать сюда, сидеть и ждать — он приехал сюда, сидел и ждал…
Человек, которого они ждали, появился с двадцатиминутным опозданием. Это был человек в простом темном балахоне, подпоясанном веревкой — одежда, характерная для монастырей, которых было немало и в православной Абиссинии [69]. На ногах у него были грубые сандалии из веревок и старых автомобильных покрышек, и выглядел этот человек как странствующий монах.
Фельдфебель на автомобиле отрывисто крикнул что-то, и разомлевшие от жары солдаты подобрались, а двое германских солдат, стоящих постом впереди машин — заступили дорогу решительно шагающему монаху.
— Хенде хох! — сказал один солдат, выступая вперед, второй страховал его, отступив назад и в сторону. Это были просушенные, прокаленные жарой, с въевшимся в кожу загаром тупые и упрямые солдаты Африканского корпуса рейхсвера, и любой африканец знал, что если они что-то приказывают, то лучше это выполнить. Потому что с тех пор как нога тевтона ступила на африканскую землю, терпения у них стало меньше, а презрения к местным — еще больше.
Человек, одетый как монах, послушно поднял руки, и солдат обыскал его. Он искал оружие — такое понятие, как «пояс шахида», который как раз хорошо прятать под монашеским балахоном, здесь еще не прижилось.
Но оружия не было. Только пристегнутая к поясу торба. Солдат открыл ее и увидел кусок серого хлеба и бутылку воды.