А усиление сняли…
Паломник вспомнил все — амнезии у него не было. Это заставило его поморщиться.
Вместе с ним ехали человек двадцать. Бедно одетые, в основном мужчины, — женщин совсем немного, ребенок только один, грудной. Люди были совсем не похожи на негров Центральной и Южной Африки, луноликих, с их толстыми губами. Тонкие, почти европейские черты и светлая кожа жителей Нила, более темная кожа и большие глаза местных. И человек, который его спас, — высокий лоб, благородные очертания скул и подбородка. Увидев, что белый пришел в себя, он улыбнулся.
— Я вижу тебя, бвана… — поприветствовал он Паломника традиционным зулусским приветствием.
— И я вижу тебя, Джумба… — ответил Паломник. — Зачем мы здесь?
— Не думаю, что ты предпочел бы остаться в городе, бвана… — покачал головой зулус, — в городе неспокойно…
— Но как…
— В нашем народе говорят, что даже ветер имеет уши, бвана… — предупреждающе сказал зулус, одетый как бедный крестьянин-общинник. — Поговорим, когда сойдем. Это скоро…
Это место на севере Абиссинии было красиво той потрясающей красотой, какая встречается лишь в нескольких местах на земле — например, в Туркестане, район Шарын, национальном парке Пурнулулу в Австралии или в Северной Америке, в Гран-Каньоне. Огромные, старые, уже разрушающиеся горы, выдолбленные ветром, водой и временем широкие, причудливой формы каньоны между ними, зеленые веснушки кустов на уступах холмов и скал. Здесь можно было снимать вестерны про Дикий Запад, здесь можно было остаться жить навсегда, но в Абиссинии — здесь были только скалы и редкие домишки, распластанные на горных склонах и сделанные из обтесанного камня и глиняного раствора…
Они сошли у заправочной станции, неизвестно как оказавшейся в этой глуши, где ничего не было, кроме рекламы фильмов шестидесятых годов и стайки приблудных собак. Зулус протянул Паломнику крепкую суковатую палку.
— Это тебе, бвана. Осталось недолго…
Дул ветер. Грузовик, окутавшись удушающим смогом выхлопа, тронулся дальше в путь. Паломник огляделся — и не увидел ничего, кроме гор да какой-то лениво кружащей в небе птицы. Наверное, гриф, африканский вестник смерти. Далеко забрался…
— Куда мы идем, Джумба?
— В хорошее место, бвана. Там тебе помогут…
Тропинка медленно поднималась в гору. Болталась между упавших сверху валунов и торчащих в небо каменных сталагмитов, как девчонка на вечеринке, выбирающая, с кем бы ее закончить…
Вспомнилось Могадишо. Паломник улыбнулся… боль хоть немного, но отступила.
Во что же все превратилось…
— Чему улыбаешься, бвана? — спросил зулус, проверяя тропинку впереди такой же суковатой палкой. — В моем народе говорят, что только женщина способна радоваться, еще не достигнув конца пути.