— Да, брат… И это, и многое другое…
Монастырь, как и обещал Джумба, находился примерно в трех часах пути.
Это было невысокое, сложенное как крепость здание, выступающее прямо из самой земли — оно было построено так, что казалось ее неотъемлемой принадлежностью. К этому зданию вели ворота, тоже своеобразные — прямо из горы вырастало что-то вроде небольшого, европейского вида одноэтажного домика с деревянной дверью, перекрывавшего тропу. Кое-где были видны явно следы человеческих рук — сложенные из камня невысокие ограды и заграждения, за ними также росла зелень. На крутых подъемах из камня же были выложены ступени, такие большие, что впору были бы и великанам. Дальше тропа раздваивалась, потом еще делилась, какие-то ее рукава вели наверх, по совсем уж незаметным тропинкам какие-то вели к приземистому зданию монастыря. По виду монастырь должен был вмещать человек двадцать-тридцать, и было непонятно, откуда люди берут в этих местах воду и чем они питаются…
В воротах их встретил старик, старый священник. Ему могло быть и пятьдесят лет, и все девяносто — у африканцев сложно определить возраст. Кожа цвета абьянского [99] кофе, перерезанная глубокими ущельями морщин, большие внимательные глаза, выпуклый лоб, волосы, прикрытые странного вида клобуком, похожим на те, какие носят иерархи армянской автокефальной церкви. В одной руке у него был посох, а в другом крест. Крест тоже странный — равносторонний, из какого-то темного металла, расширяющийся на концах — было похоже, что это не крест, а боевое метательное оружие.
— Слава Богу… — сказал Святой отец и перекрестился.
— Слава Богу… — сказал зулус и тоже наложил на себя крест широкими размашистыми движениями. Паломник тоже перекрестился, вспоминая давно забытые движения — он так давно воевал, что забыл, как накладывать на себя крест.
— Мы рады, что ты вернулся, Мбопа…
— Я вернулся не один, Отец, я привел своего брата. И брата нам всем…
Священник посмотрел на обросшего бородой, исхудавшего, грязного белого, старающегося стоять прямо.
— Нашему брату необходима помощь… — сказал Отец. — Брат Евген посмотрит его. Пойдемте, уже темнеет…
Внутри помещение монастыря было отделано деревом, которое здесь, в бесплодных горах Дэбре-Дамо, в большой редкости и стоит дорого. Сами здания тоже были сложены весьма странно — Паломник никогда не видел такой архитектуры… Деревянные и каменные пояса чередовались до самой крыши, окна были как бойницы. И в окнах было не стекло, а наборные витражи из цветного стекла, как в старых европейских храмах. Внутри зато темноту разгоняли не керосиновые примусы, а вполне современного вида туристические лампы. Здесь также были иконы — как потемневшие от времени, писанные на деревянных досках, так и современные, на которых были довольно наивно изображены библейские сюжеты. Чем-то эти новомодные иконы были похожи на детские комиксы на религиозные мотивы, но все равно они вызывали уважение. Перед иконами горели лампады на масле…