Обыденность, мелочи сталинградских дней, какая-нибудь морока со «спаркой» или арбузная бахча – забывались, но в том, что имело отношение к Баранову, мелочей не было; в мыслях о близком, безвременно погибшем, живой к себе безжалостен: выражения его лица, глаз, его слова, суждения Павел перебирал в памяти бесконечно…
Груз Сталинграда, груз потери давил Павла.
А то, что впереди, — не легче… Огромно.
До Ростова дошли, только до Ростова.
Сколько городов их ждет, сколько надо сил…
На ужин Гранищев не пошел – открыл сгущенку, достал из бортпайка галеты. Соседи по нарам, не в пример гвардейцам, были тихи. Старшина слева, разгрызая сухарь, печалился: «Какой может быть харч, какое питание, когда командир БАО себе жену из тыла выписал и назначил ее зав. столовой?» — «Смотря какая жена, — отозвался голос снизу. — Прошлый год в Ростове нас тоже муж с женой обслуживали. Весна, все на колесах, а питание давали – пальчики оближешь. Уж сколько я БАО перепробовал своим желудком, лучше ростовского не знаю…» — «Ты на ДБ три эф работал, что ли?» — «На них…» — «Это вас „мессера“ подкарауливали и рубили на взлете?..» — «Да… Как выруливаем в Ростове на задание, так они над головой. Как по вызову». — «Причину-то знаешь?» — «Нет… Меня сбили, в другой полк попал». — «Ларчик просто открывался: на немцев в Таганроге наш стрелок-радист работал. Таганрог-то, как сейчас, был немецкий, немцы этого пленного стрелка на свою рацию посадили, эфир прослушивать. Радист срочной службы, всех своих товарищей-радистов по руке знал. Экипажи в Ростове начнут между собой активный обмен – ага, понятно, выруливают на старт. От Таганрога до Ростова рукой подать, меньше ста километров… Таганрогский залив, помню, замерзнет, мы на коньки, парус в руки и пошел, как буер… Некоторые до самого Ростова угоняли, обратно на поезде… Короче, „мессера“ по команде радиста – в воздух, и тюкали наших на взлете, как хотели…»
Соседи по нарам сперва держались уединенно и несколько загадочно. Между собой переговаривались негромко, намеками, примерно так: «Что, Егор, здорово, а?» — «Да уж погромыхали… Оглушили публику…» — «Как думаешь, он видел?» — «А может быть, и видел», — отвечал Егор, поразмыслив. Новички, связанные какой-то тайной, с трудом сдерживались, чтобы ее не разгласить. Может быть, они оберегали не тайну, не только тайну, а – открытость друг перед другом, потребность в которой так велика и так сближает молодых людей в виду опасности. «Сестра у твоей Алины есть?» — спрашивали Егора. «Есть». — «Напиши, пусть с собой привозит». — «С билетами трудно. Алина не знает, как и одной-то добраться. Сестра маленькая, в школу ходит…» — «Подрастет!» — «Сестра – не то, что Алина». — «Не то?!» — «Нет». — «Ты ей вызов послал или как?» — «Какой вызов? На основании чего? Сама решила: приеду». — «Пусть привозит сестренку. Война кончится – невеста будет… Как ты ее нашел, Алину?» — «Моя звезда…»