Что же… подобная всеохватная любовь — редчайшая вещь среди людей; он улыбнулся своей высокомерной мысли, что другой любви и не желает. Потом устало повернул обратно и побрел домой в зимних сумерках…
У дверей отеля он столкнулся с адъютантом князя Тевтобургского. Они не виделись несколько дней, и у Ника было смутное чувство, что, если матримониальные планы князя вполне определились, ему, Нику, вряд ли уже быть их выбранным проводником. Иногда его удивляла определенная недоверчивая холодность, проскальзывавшая в приветливом взгляде княгини-матери, и он заключил, что та, возможно, подозревает в нем соперника планам сына. У него в мыслях не было играть подобную роль, но он не жалел, что производил такое впечатление, поскольку искренне привязался к Корал Хикс и желал ей более человечной судьбы, нежели стать супругой князя Анастасия.
Однако в этот вечер его поразило, с каким оживлением, весь сияя, поздоровался с ним адъютант. Какая бы туча ни омрачала их отношения, она рассеялась: клан Тевтобургов по той или иной причине перестал его опасаться или подозревать. Перемена выразилась в обычном рукопожатии, в кратком обмене приветствиями, поскольку адъютант спешил за известной вдовой древнеримского мира, которой помог погрузиться в украшенную короной карету, выглядевшую так, словно ее извлекли ради некоего церемониала из музея старинных экипажей. И Лэнсинга осенило, что сия дама и есть персона, выбранная, дабы донести до мисс Хикс предложение княжеской руки и сердца.
Открытие раздосадовало его, и, вместо того чтобы идти прямо к себе, он поднялся в гостиную миссис Хикс.
В гостиной было пусто, но повсюду виднелись следы помпезной чайной церемонии, а на главном столе лежал громадный букет окоченевших роз. Он уже хотел удалиться, как внезапно вошла раскрасневшаяся и заплаканная Эльдорада Тукер.
— О, мистер Лэнсинг… мы везде вас искали.
— Искали меня?
— Да, особенно Корал… она хотела вас видеть. Она хочет, чтобы вы прошли к ней в салон.
Она через холл и коридор провела его в отдельные апартаменты, которые занимала мисс Хикс. На пороге Эльдорада взволнованно выдохнула: «Увидите, как она очаровательно выглядит…» — и, снова всхлипнув, кинулась прочь.
Корал Хикс никогда не была очаровательной, но, безусловно, выглядела сейчас необыкновенно привлекательной. Возможно, дело было в длинном черном бархатном платье, которое, выделяясь на фоне затененной абажуром лампы, делало ее крепкую фигуру стройнее, а возможно, в легком румянце на смуглых щеках — знаке цветущей женственности, которую она не пыталась маскировать. Больше того, одной из черт, придававших ей самобытность, было то, что она всегда серьезно и смело демонстрировала крайности любого настроения, в каком бы ни находилась.