Но в конце концов, чему тут удивляться? Ничего не изменилось в их ситуации ни для него, ни для нее. Он оставил свою жену обдуманно, и причины были таковы, что никакие последующие впечатления не заставили его передумать. Она, это очевидно, молча согласилась с его решением и воспользовалась им, дабы обеспечить свое будущее, — это вытекало из ее действий.
Так чтó им было причитать и бить себя в грудь, им, которые гордились тем, что смотрели фактам в лицо и держались изо всех сил, не стеная понапрасну? Он был прав, считая их брак безумством. Ее чары взяли верх над его здравым смыслом, и у них был год… этот сумасшедший год… по крайней мере за исключением двух или трех месяцев. Но первоначальная интуиция его не подвела; и теперь они оба должны расплачиваться за свое сумасшествие. Парки редко забывают о заключенных с ними сделках или востребовать проценты с них. Так почему бы теперь, когда пришло их время, не расплатиться благородно и не запомнить из этого эпизода в их жизни только то, что сделало его в высшей степени стоящим уплаченной цены?
Он отправил пневматической почтой телеграмму миссис Николас Лэнсинг с извещением, что зайдет к ней сегодня днем, в четыре часа. «Так нам должно хватить времени, — холодно подумал он, — чтобы, как она выражается, „все урегулировать“ и не помешать вечернему визиту Стреффорда».
Телеграмма от мужа гласила:
«Сегодня в четыре часа. Н. Л.»
Весь день она в состоянии мучительного нетерпения вдумывалась в эти слова, пытаясь вычитать в них сожаление, переживание, воспоминания, какое-то эхо собственного душевного волнения. Но она подписала свое письмо «Сюзи», а он «Н. Л.». Это определяло пропасть между ними. В конце концов, она была свободна, а он нет. Возможно, учитывая его положение, она только увеличила дистанцию между ними своей необычной просьбой о встрече.
Она сидела в крохотной гостиной, и бронзовые часы отсчитывали минуты. Она не выглядывала в окно: будешь караулить его, удача вполне может изменить. Казалось, тысячи незримых духов, тайных демонов добра и зла, сгрудились вокруг нее, подслушивая ее мысли, подсчитывая удары сердца, готовые воспользоваться малейшим признаком уверенности в себе и мгновенно выставить ее на посмешище. О, сюда бы алтарь для ее искупительной жертвы! И что может быть слаще ее перебоев сердца, слез, душащих ее?
Зазвенел дверной колокольчик, она вскочила словно подброшенная пружиной. В зеркале между двумя букетами сухой травы ее лицо выглядело бледным и безжизненным. Ах, если она покажется ему чересчур изменившейся!.. Если б только было время броситься наверх и тронуть губы помадой…