— Тогда кто же? Уверен, этот сверхъестественный ребенок такого не сделает. Ни ты, ни я, ни Ник…
— Ох, — с трудом выдавила она, перебив его, — в том-то и дело. Ник не знает… даже не подозревает. А если бы знал…
Стреффорд отшвырнул сигару и внимательно посмотрел на нее:
— Не понимаю… провалиться мне на этом месте. Какое всем нам до этого дело, в конце концов?
Конечно, это был старый взгляд на скрытое попустительство ради сохранения атмосферы благопристойности. Но для Сюзи он утратил прежнюю убедительность.
— Если бы Ник узнал, что мне все известно…
— Боже!.. А он ничего не знает? В конце концов, полагаю, это не первый раз…
Сюзи промолчала.
— В первый раз узнала секреты… женатых друзей. Неужели Ник полагает, что ты даже в нежном возрасте не… Черт побери, да что с тобой, детка?
Что, действительно, она могла сказать, чтобы он понял? И все же больше, чем всегда, ей нужно было защитить себя от опасности с его стороны. Как только он даст слово, на него можно будет положиться; иначе от него, с его упрямым и вредным характером, можно ждать чего угодно.
— Послушай, Стрефф, мы с тобой знаем, что Элли уезжала не на лечение и бедная Кларисса поклялась молчать, чтобы «папа не волновался», подумав, будто у мамы неприятности со здоровьем. — Она сделала паузу, презирая себя за ироничный тон, каким старалась говорить.
— Ну и?.. — вопросил он из глубины кресла, в котором утопал.
— Ну, у Ника… и в мыслях этого нет. Если он узнает, что мы своим летним житьем здесь обязаны… тому, что мне известно…
Стреффорд сидел молча: она чувствовала его изумленный взгляд, устремленный на нее из темноты.
— Вот те на! — наконец проговорил он, тихонько присвистнув.
Сюзи склонилась над балюстрадой, прижавшись колотящимся сердцем к камню перил.
— Что осталось от души, спрашивается?.. — донесся сквозь открытые окна пронзительный голос молодого композитора.
Стреффорд снова погрузился в молчание, из которого вышел только тогда, когда Сюзи направилась к освещенному порогу гостиной.
— Что ж, моя дорогая, пусть все останется между нами: тобой, мной и Клариссой, — сказал он со скрипучим смехом, вставая, чтобы последовать за ней.
Поймал ее руку и коротко пожал ее, когда они вернулись в гостиную, где Элли грустно говорила Фреду Джиллоу:
— Не могу слышать эту песню без того, чтобы не расплакаться, как дитя.