— Ронни еще служит?
— Нет, ушла. С тех пор у нас перебывало много девушек. Мадам говорит, что они обкрадывали и ее, и жильцов.
— А вы все в той же комнате, Джон? И по-прежнему занимаетесь каким-то таинственным делом за запертой дверью?
Лицо Джона снова залилось краской и даже перекосилось от смущения.
— Ну, не будьте старым дуралеем, Джон. Никого не касается, чем вы заняты. Вы, вероятно, фальшивомонетчик, и в один прекрасный день полиция накроет вас и нам все станет известно… О, как приятно возвратиться сюда, Джон! Нью-Йорк! Как я его люблю! И я первый раз вижу его в снегу. Красиво, правда?
На Шестой авеню они пересели в вагон воздушной дороги.
— Что… что сталось с Джорджем, мисс Зельда? — с усилием спросил Джон. — Где он теперь?
— Понятия не имею. Он, верно, выступает с какой-нибудь другой женщиной… Но не в «Орфее». Я купила на вокзале «Театральное обозрение» и в поезде прочитала его от начала до конца, но нигде не встретила его имени.
— А вы… вам тяжело думать о нем, Зельда?
Тон, каким были произнесены эти слова, заставил Зельду бегло взглянуть на Джона. Бедный Джон! Он все так же любит ее.
— Не могу сказать, чтоб тяжело, — ответила она задумчиво. — Но я все еще тревожусь за него, беспокоюсь, думаю, не нужна ли ему… Уверена, что порой и он тоскует обо мне и, когда я думаю об этом, у меня болит душа. Мне бы очень хотелось, чтобы Джордж выпрямился. Очень! Вот все, что я чувствую к Джорджу Сельби. Да, я желаю ему удачи и счастья, но… не со мною. Он навсегда ушел из моей жизни. И никогда, никогда я не захочу, чтобы он вернулся. Нет, Джон, теперь я буду жить своей, отдельной жизнью. Это мое единственное стремление. Год назад у меня были мечты о настоящем театре, но это прошло. Теперь я хочу просто работать, ни от кого не зависеть, быть самой себе хозяйкой. Мужчины… — Она остановилась, тряхнула головой и не докончила фразы. — Вы — единственный порядочный мужчина из всех, которых я знаю. Я всегда буду ценить вашу дружбу и вспоминать о вас хорошо, что бы со мной ни случилось.
2
С бьющимся сердцем очутилась Зельда перед старым домом мадам Буланже и, подняв глаза, осмотрела его весь, до труб на крыше. Потом вошла за Джоном внутрь.
В низенькой гостиной первого этажа она нашла мадам в кресле у окна, с одеялом на коленях, с вязаным мешком через плечо. Седая, усатая, мрачно сведя густые брови, она смотрела на входившую Зельду. Та подбежала и встала на колени у кресла. Обе, вдруг лишившись слов, только какими-то звуками и могли выразить свои чувства. От старой француженки по-прежнему пахло чесноком, но Зельда не нашла в этом ничего неприятного. Порывисто поцеловала она жесткую, со вздутыми венами, старую руку.