— Вы хотите сказать, что у меня такой жалкий вид сегодня? — спросила благодушно Зельда. Оливия покраснела.
— Нет, нет, я этого не думала, но вчера вечером я была прямо ошеломлена. Мне не терпелось поделиться с Генри, но я его еще до сих пор не видела. Да, так как же обстоит дело с вами? Нина Чемберлен (как она расцвела, правда?) говорила, что вы бросили сцену. Я вас не осуждаю. Нужно быть крупкой личностью, чтобы проложить себе дорогу в театре. В противном случае лучше заниматься чем-нибудь другим.
Ни капли поощрения, которого так жаждала Зельда! Она с усилием проговорила:
— Я подумываю о том, чтобы попытаться снова…
— О милочка, не стоит! Держитесь за свое настоящее занятие… я забыла, в чем оно состоит, — но если оно дает кусок хлеба, не бросайте его ради сцены.
Зельда медленно сжала губы и хмуро уставилась на свои сложенные на коленях руки. Оливия перешла к своим планам. Генри купил новую пьесу в Лондоне, они в сентябре будут ее ставить, начнут вероятно, с Хартфорда, а после привезут в Нью-Йорк. Генри занят приготовлениями.
— Это комедия какого-то Блюма, и я лично мало верю в ее успех. Одно название чего стоит! «Дженни, которая чистит полы» — ужас! И в ней нет подходящей для меня роли… так, болтовня… Однако, расскажите-ка о себе и о том, что произошло между вами и этим Сельби…
Зельда сдержанно рассказала о своем браке и игре в водевиле. Ей не хотелось рассказывать, она остро чувствовала, что в обращении актрисы с нею не было вчерашней сердечности, что интерес к ней пропал и слушают ее рассеянно.
— Мамми, принеси газеты… Продолжайте, продолжайте, милочка. Мне надо еще раз посмотреть заметку этого несносного критика из «Солнца». Да, так вы попали в Сан-Франциско — что же дальше?
В соседней комнате зазвонил телефон. Мамми вошла и шепнула что-то своей госпоже.
— Извините меня, мне необходимо переговорить… переведи сюда, Мамми!
Потом в трубку:
— Так вы этого не сделали?.. Что же она сказала?.. А я бы на вашем месте… Нет, конечно, не следовало!..
Пока Оливия, улыбаясь, слушала и отвечала, Зельда уныло смотрела в окно. Крыши, крыши, безобразные дымовые трубы, серые стены — все неприветливое, некрасивое, какое-то угрожающее…
Принесли большую корзину роз. Оливия с загадочной усмешкой прочитала записочку и разорвала ее на мелкие кусочки.
— Да, так на чем вы остановились? — повернулась она, наконец, к Зельде, все еще улыбаясь своим мыслям.
— О, я кончила. И мне пора…
— Нет, милая, и не думайте! Я вас целый век не видала и нам надо поболтать как следует. Так что же вы теперь делаете? Вы еще ни слова не сказали мне об этом…