1
Как внезапно налетевший порыв ветра, ворвались в жизнь Зельды оба Харни, мать и сын, и грозили возмутить ее покой.
Том влюбился в нее чуть не с первого взгляда. Это знали и Джон, и мать Тома, знала и Зельда. Она спрашивала себя, способен был бы Том увлечься так же сильно, если бы познакомился с ней несколькими неделями раньше, когда она была убого одетой скромной экономкой, носившейся вверх и вниз по лестнице и работавшей наравне с Мирандой? Она очень в этом сомневалась. Ее успех и то, что имя ее было у всех на устах; ее принадлежность к миру артистов, который так привлекал Тома, — вот что послужило толчком, что придало ей ореол в его глазах. Но, чем бы ни было вызвано чувство Тома, оно было сильным и бурным.
Зельду это глубоко огорчало. Конечно, с одной стороны, ей льстила любовь красивого славного молодого человека — она честно сознавалась себе в этом. Но с другой стороны — она многое отдала бы, чтобы Том не любил ее. Она сердилась на Джона, слепого, глупого Джона, с некоторых пор надеявшегося, что она и его племянник поженятся. Что за безумная идея! Оказывается, он давно подготавливал эту встречу, считая, что его любимый племянник — блестящий, богатый, красивый — достоин этой «удивительной девушки» (как он называл Зельду в письмах к сестре). Джон приносил высшую жертву любви. Письма его к сестре были полны похвал Зельде. Он говорил о ее доброте, о ее любящем самоотверженном сердце, о тяжких испытаниях, из которых она вышла еще более сильной и чистой. Миссис Харни в простоте души как-то показала Зельде некоторые из этих посланий: ни в одном из них Джон не обмолвился ни словом, ни намеком о том, что она замужем. И нежная мать, горячо желавшая для сына достойной жены, стала находить, что лучшего выбора он не смог бы сделать. Она всегда боялась худшего. Она говорила об этом Зельде с обезоруживающей простотой.
— Видите ли, дорогая, Том такой выдающийся молодой человек, и люди быстро сходятся с ним. В Лондоне, Париже, даже в Риме — повсюду его приглашали наперебой. Ходили преувеличенные слухи о его богатстве и видах на будущее, а вы знаете этих маменек, у которых дочери на выданье! Поверите ли, я краснела за некоторых из них, они просто-напросто навязывали своих девиц Тому, и, я уверена, желали, чтобы Том их скомпрометировал и его на этом основании можно было бы женить. Этакая низость! Я предостерегала Тома — да он и сам не дурак. Не было дня за все то время, пока мы были в Европе, чтобы я не дрожала от страха, что какой-нибудь из этих девушек удастся изловить его. Некоторые из них были с титулами. У Тома был богатый выбор. Но что бы из этого вышло? Я бы лишилась моего мальчика. Им завладела бы целиком — и душой, и телом — женщина другой национальности, другой религии, с совершенно иными традициями; она и ее родные постарались бы переделать моего мальчика на свой лад. Я не уставала твердить сыну, что ему следует жениться только на американке. Однако, когда мы вернулись, начались новые страхи: сколько есть женщин распущенных, безнравственных, всяких там хористок, которые охотятся на таких, как Том. Такие юноши — их естественная добыча. Но не менее опасный тип (во всяком случае, для меня нежелательный) — это «светская барышня». А мне хотелось бы иметь невесткой девушку совсем иного сорта. Я сама была трудящейся, независимой девушкой, мисс Марш, когда выходила за отца Тома, — школьной учительницей. И я предпочитаю таких женщин, которые имеют профессию и любят ее. И молю бога, чтобы Том женился именно на такой.