— Дорогая, чудесно, изумительно! Какой успех!
Ральф, Кэйрус, Вилли Виншип, старая Киттредж, Поль и Гортензия Мэси, сам великий Фэркхэрсон, десятки других… — все что-то говорили, жали ей руки, представляли ей новых лиц, поздравляли… Она начинала разговор с одним и, не окончив, обращалась к другому. Капли пота проступили сквозь грим, голова взмокла под париком.
За толпою она заметила высокую фигуру судьи, а рядом с ним Джона и его сестру.
— О! — вырвалось у Зельды. Она протолкалась к ним, и обе женщины молча обняли друг друга, слишком взволнованные, чтобы говорить.
— Я не могу поцеловать вас из-за грима, — шепнула, наконец, Зельда. — А где он?
Мать покачала головой, улыбаясь сквозь туман слез. Джон растерянно и словно ослепленный взял руку Зельды в свою лапищу.
Толпа разделила их. Словно вихрь какой-то крутился вокруг Зельды. В узких проходах возникали все новые и новые лица, многие она видела впервые. Театральная прислуга, жаждавшая уйти поскорее, суетилась, убирая реквизит. Зельду прижали к стене, окружили полукольцом. Старые, новые друзья, весь мир, кажется, сегодня хотел пожать ей руку и поздравить с успехом.
Голова кружилась. День сегодня был такой утомительный. Ни минуты отдыха. Она беспомощно оглядывалась, ища спасения. Лица, лица, протянутые руки… Некому освободить ее…
— Честь и слава вам, Зельда Марш! Вы сегодня были великолепны!
— Замечательно, мисс Марш! Предсказываю, что вы станете любимицей Нью-Йорка!
— Позвольте представить вам мистера Лерой Гилльспи, который желает предложить вам ангажемент…
— Прекрасно, Зельда, удивительно!
— Зельда, голубушка, это — мистер Блюм…
— Я в восторге, мисс Марш! Много слышал о вашем исполнении роли «Дженни» и ужасно сожалею, что не смог приехать в прошлом сезоне. Вы нас просто захватили своей игрой сегодня…
Среди других лиц — лицо, которого она не видела много лет…
— Надеюсь, вы меня помните, Зельда? Фил Годфри, ваш сосед в Сан-Франциско. Оказался случайно в Нью-Йорке, и вот удалось попасть на премьеру… Замечательный спектакль, да…
О боже, неужели никто не поможет!
— Да, да, — почти простонала она. — Вы все очень добры, но вы должны извинить меня. Я еле держусь на ногах. Миранда!.. Не видел ли кто моей горничной?
Толпа раздалась. Озабоченное лицо Миранды. Ее сильная рука. Кольцо лиц заколыхалось, как в тумане. Миранда почти внесла ее по ступенькам в уборную. Яркий свет. Цветы, цветы… Их аромат еще больше усилил слабость и головокружение.
— О, уберите их скорее отсюда и закройте дверь.
Она упала на узкую низкую кушетку, свесив голову чуть не до пола.