— Я прямо из театра. Не могла вырваться раньше. Меня просто осаждали, Том.
— Что говорит Мизерв?
— Да то, что все.
— Что же именно?
— Но где же вы были, Том? Неужели вы не досмотрели пьесу? И не слышали, как вас вызывали?
— Я ушел, не дождавшись конца. Я не мог больше…
— О господи…
Забыв об усталости, она повела его в уголок за пальмами. Подумать только, Том не видел финала, не присутствовал на общем их триумфе! И как можно точнее принялась описывать все, что происходило в театре: вызовы, речь Мизерва, восторги зрителей, поздравления за кулисами…
— Ваша мама была там, и Джон, и судья, и сам Фэркхэрсон, и Бэйтс из «Солнца», и все, все требовали вас и спрашивали о вас. Ах, Том, зачем вы ушли?
— Говорю вам, что я не мог дольше вынести этого, я должен был уйти.
— Но чего, чего вы не могли вынести? Том наклонился к ней, охватил голову руками:
— Зельда, вы не знаете, как велики вы были сегодня! — Голос его дрожал и обрывался. — Я смотрел свою пьесу, но это была не она, это была чья-то чужая пьеса. Я видел только вас, вас, «Горемыку», вас, несчастное создание, раздавленное жизнью, но сохранившее свои мечты и иллюзии, которых у нее никто не мог отнять… Клянусь вам, Зельда, я дрожал, как будто в первый раз слышал все эти слова, как будто не сам я их сочинил! Вы были просто изумительны, и я так… я недостоин вас, Зельда!
Он упал перед нею на колени и уткнулся лицом в ее платье. Рука Зельды коснулась его кудрявых волос и тихонько погладила их — в глазах стояли слезы.
— Я рада, что вам понравилось, Том.
— Разве это могло не понравиться!
— Но ведь, в конце концов, это — ваше создание. Я только пыталась верно передать образ вашей героини.
— Нет, это не так! — страстно возразил Том, все еще оставаясь на коленях. — Говорю вам, это не я, а вы создали ее! Я больше ни одной пьесы не напишу без вас! Вы должны выйти за меня замуж! Должны обещать мне это, Зельда! Вы для меня — пища и воздух, без вас я — ничто.
— Тсс! — Она приложила пальцы к губам Тома.
— Скажите «да», скажите, что будете моей женой! Сегодня вечер первого представления моей первой пьесы и вечер вашего успеха — пусть же он будет и вечером нашего обручения!
Она улыбалась его горячности. Но при последних словах лицо ее стало холодно и замкнуто.
— Том, вы же знаете мое решение.
— Ах, я знаю все, но сегодня, когда я сидел и слушал, как вы вкладывали жизнь, красоту, правду в мертвые слова, я почувствовал, что люблю вас больше всего на свете! О Зельда, возьмите меня!..
— Но, Том…
— Нет, нет, довольно этих «но». Согласны вы или нет? Обещайте, что будете моей женой!