— Господи, до чего я люблю вас! — сказал он страстно. — И отчего вы не можете полюбить меня?
— А что мы будем делать сегодня вечером? — торопливо переменила она разговор, освобождаясь от его объятий. Поправляя волосы, она увидела в зеркале, что он следит за ней.
— Поедем к Тортони или будем обедать здесь? Пойду, взгляну, что у меня есть в кладовой. — И она выскользнула из комнаты.
Когда она через пять минут воротилась, Бойльстон сидел в трагически-некрасивой позе, уронив голову на руки, с болтающимся на цепочке пенсне и нелепо торчащим над ухом стетоскопом. Зельда встала на колени у кресла и, отведя его руки от лица, увидела то, что ожидала: мокрые глаза и щеки.
— Доктор!
— Это ничего, Зельда, не обращайте внимания.
— Но…
— Я старый дурак, вот и все!
— Не говорите так!
— Я стар, стар, стар, Зельда, — стар для такой, как вы!
Она погладила его руку.
— Вы любите этого котенка? — спросил он, указывая на белый клубочек на постели.
— Люблю, конечно. Вы мне подарили его: я люблю вас обоих.
— А не появлялось у вас никогда желания, чтобы, когда вы гладите и ласкаете его, этот ваш любимец тоже стал ласкаться к вам, чтобы он научился любить вас так, как вы его любите?
Зельда не отвечала. Сидя у его ног, она глядела в его угреватое лицо с мокрыми слипшимися ресницами, — и снова жалость затопила ей сердце.
— Но, ведь, я люблю вас, — сказала она тихо.
— Не так, не так, как я хотел бы! Вы это знаете.
Минута молчания. Затем девушка поднялась и прильнула к нему, покоряясь его крепкому объятию, его жадным, горячим поцелуям.
Через несколько минут он сидел на диване в соседней комнате и с довольным видом наблюдал, как Зельда суетилась, накрывая стол к обеду. Куда бы она ни пошла, что бы ни делала, она чувствовала на себе его влюбленный взгляд. И ей это не было неприятно.
4
— Покойной ночи, Зельда.
— Покойной ночи, доктор.
— Отчего бы вам не называть меня «Ральф»?
— Я всегда и в мыслях называю вас «доктор».
— А вы не могли бы попробовать?..
— Я попробую… Не знаю… Это будет так непривычно.
Он улыбнулся и привлек ее к себе.
— Нам было чудесно сегодня вечером, правда? Ты счастлива, цветочек?
Она поежилась, отвечая несколько принужденной улыбкой.
— А я так счастлив, благодаря тебе, — продолжал доктор. — Я весь день ни о чем не в состоянии думать — только о тебе и о том, чем бы тебя порадовать.
— И вы всегда умеете это сделать.
— Зельда! — Она позволила ему снова обнять себя, и, прильнув головой к его груди, слышала, как бьется его сердце.
— Лучше бы вы уже шли домой!
— Но придет время, когда мне не надо будет уходить отсюда, правда?