Она покачала головой.
— В один прекрасный вечер ты скажешь: «да»! — настаивал он.
Но она все отрицательно качала головой.
— Ну, покойной ночи, дорогая.
— До свидания.
— Ты все-таки любишь меня немножко?
— Немножко…
— И когда-нибудь будешь любить больше, девочка?
— Надеюсь, что буду.
— Поцелуй же меня.
Ока снова подчинилась. Когда он, наконец, выпустил ее, шляпа его смялась и нелепо торчала на макушке. У него был пресмешной вид.
— До свидания, моя радость! Так ты скоро позволишь мне остаться?
— Покойной ночи!
Заперев за ним дверь, она постояла, пока не затих на лестнице шум его шагов. Машинально вошла в комнату, остановилась у окна. Улица была почти пуста. Она следила глазами за редкими прохожими. Потом, отвернувшись, хмуро посмотрела на беспорядок на столе. Посуду можно вымыть и завтра утром. Она терпеть не могла мыть посуду…
Впереди ночь. Свет уличных фонарей играл на потолке комнаты, рисовал отражение окна на белой стене напротив. Все предметы в комнате словно сторожили Зельду… Тишина… Над ней, под ней, вокруг нее… Молчание пустого дома… Подходящее место для привидений. Быть может, души умерших людей, что приходили сюда в течение двадцати-тридцати лет гнуть спину с утра до вечера, навещают в виде призраков этот старый дом? Мертвецы неслышно скользят по лестницам и конторам…
Сделав над собой усилие, она отогнала эти жуткие представления, и мысли ее вернулись к Бойльстону. Он был так добр к ней, он любил ее… Он был трогателен… и стар… Она представила себе его редеющие волосы, белый жилет, немного засаленный у карманов… складочки на сорочке…
О Майкл, Майкл, застенчивый, улыбающийся Майкл! Она вспомнила его сильные молодые руки, обнимающие ее, вспомнила его чистые, свежие губы… Горячие слезы обожгли ей щеки.
— Майкл!
Мертвая тишина вокруг давила на нее. Одна! Одна среди этих стороживших ее стен!
— Майкл!!!
Тихие, крадущиеся шаги у двери, ручка замка шевелится как будто…
Зельда вскакивает, прижимая руки к дико стучащему сердцу.
— Доктор, доктор, доктор, — стонет она.
Молчание. Никого. Потревоженный котенок шевелится подле нее.
Она хватает его и прижимает к себе. Испуганная маленькая девочка средь зияющего мрака ночи, одна в огромном нежилом доме.
5
В день, когда Зельде минуло восемнадцать лет, Бойльстон повез ее обедать в отдельном кабинете у Тортони, и Зельда в первый раз в жизни пила шампанское. Доктор был еще более обычного щедр и нежен в этот день. Он подарил ей золотые часы, золотую булавку в виде бантика, которую собственноручно приколол к ее шелковой блузке. Сверх того дал ей целую горсть золотых монет по двадцать долларов, чтобы она купила на них, что ей захочется. С этого дня она сама себе госпожа — сказал доктор. Дядя больше не имеет власти над ней.