— Зель, не найдется ли у тебя полдоллара?
— Джордж, неужели ты уже истратил все деньги, что были у тебя сегодня утром?! Ты опять играл?!
— Нет, честное слово, Зель, я не брал в руки карт с самого Майлз-Сити!
— Так куда же делись деньги?
— Будь я проклят, если знаю. На завтрак я истратил шестьдесят… или семьдесят пять, не помню, потом молоко для Королевы, газета…
Более удовлетворительного объяснения от него нечего было ждать. Зельда лучше его знала, куда девались деньги. Она старалась экономить, заказывая себе на завтрак яйца и гренки, тогда как Джордж ел бифштекс с картофелем и давал на чай кельнерше вчетверо больше того, что Зельда сэкономила на своем завтраке. Она понимала, что им следовало бы откладывать хотя бы половину заработка, но к Рождеству, когда они добрались до Спокана, в труппе не было человека, которому Джордж не задолжал бы.
— Ах, Зель, есть из-за чего огорчаться! Наша братия — актеры — всегда занимают друг у друга. Вот заработаю пару сотен — и все эти парни будут у меня занимать. Они отлично знают, что я никогда в жизни не отказывал актеру, что готов вытряхнуть все до последнего цента, если товарищ в нужде… И рано или поздно они всегда отдают. Вот, когда я ездил в Атлантик-Сити, мне сразу трое вернули долги — один даже из Техаса прислал триста, которые он два года не отдавал. Оттого-то я и явился тогда в Нью-Йорк таким капиталистом… Скажи, Зель, ты ведь подумала, что я всегда так купаюсь в деньгах? Не это ли отчасти заставило тебя сказать «да»?
Он, разумеется, шутил, хотел просто подразнить, ее, но Зельда потом задала себе этот вопрос не в шутку, а серьезно.
Каждую неделю появлялась на столике у кровати и таяла с быстротой, угнетавшей Зельду, кучка ассигнаций. Она вспоминала иногда золотые, что клал ей на стол Бойльстон. Каким глупым ребенком она была! О, с тех пор она узнала цену деньгам.
Джордж был человек совсем иного сорта, чем Бойльстон. Эти деньги клались на стол не для нее. Правда, он давал ей, если имел, всякий раз, как она просила — он был по отношению к ней так же щедр, как и по отношению к другим… Но приходил вечер — и деньги со стола исчезали, неизвестно куда. Тогда она начала потихоньку брать из кучки то четверть, то полдоллара, а однажды, когда там было много серебра и ассигнаций, решилась «выудить» (так она это называла) целый доллар. В другой раз взяла два, и так к концу месяца она к своему изумлению оказалась обладательницей тридцати долларов.
— Я отдам ему все до последнего цента, — успокаивала она свою совесть. — Отдам, когда он будет в них нуждаться. Как он удивится! Я должна скопить пятьдесят раньше, чем мы приедем в Сиэтл… В конце концов я имею право на половину всего, что мы зарабатываем.