Твоя Магдалина».
Её голос замолк.
Шум мотора — тоже тишина. Он — в могиле.
Куда летит? Зачем?
Может, она ещё жива? Говорят, большинство самоубийц с первого раза не погибают. Лежит где-нибудь, мучается.
Срочно назад. Спасти. Служить ей. Он готов изменить политику. Чёрт с ней, властью. Лишь бы она была рядом. Не игрушка. Как же он не подумал?! Он построит ей школу, пусть учит детей. Он сделает всё, что она скажет. Быстрее в город!
Позвать кого-нибудь…
Нем. Бессилен. Не дотянуться до звонка, не выйти к людям. Чувствует, её уже нет, иначе почему он не может крикнуть, нажать кнопку? И ему без неё жизнь не нужна.
Позвать.
Опять Бог!
Однажды, когда отец сильно избил их с матерью, мать прижала его к себе, зашептала: «Помолись, сынок, прошу, тебе полегчает. Обратись к Богу, сынок, и Он спасёт тебя!»
Мать мучилась виной.
«Не судите да не судимы будете. Любите врагов ваших». «И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему. Просящему у тебя дай!» Он знал всё это от графа Гурского и о. Петра. Только прочно забыл. И сеятель из Библии! Вот почему свет. Вот в чём её сила. Вот почему он не мог, не смел прикоснуться к ней. Как же без неё теперь жить?
Самолёт пошёл на снижение.
Наконец о нём вспомнили. Лечащий врач. Озабоченная физиономия. Охранники.
— Пожалуйста, выпейте кофе.
Он послушен. Пьёт кофе. Съедает бутерброд. Что прикажет?
Он не знает. Из него вместе с тяжестью и злобой вытекла жизнь.
«Григорию помоги», — просит она. Всего одна просьба — не мстить, помочь. И прежде всего — Григорию.
Самолёт бежит по земле. Сядет он где хочешь, хоть на тропе в лесу; откуда хочешь — взлетит. Бежит, подпрыгивает. И останавливается.
Да, он прикажет. Доставить сюда Григория. Нет, сам не выйдет. Магдалины в селе нет. И графа Гурского нет. Магдалина сказала, граф — отец? Ерунда какая-то. Приснилось. Глаза, сказала, похожи, улыбка. Теперь это не имеет значения: узнать не у кого. Мать могла придумать.
Спинка дивана покорна, прижалась к нему. Какая тишина!
Как хорошо, что сюда не проникают степные запахи и благодаря плотным шторам он не видит ни сухих трав с цветами, ни домов-развалюх!
Когда Григорий окликнул его, вздрогнул.
Избегая жалкого взгляда Григория, кивнул на кресло против себя, протянул письмо.
Нужно попросить у Григория прощения.
Григорий смотрит мимо него глазами Магдалины.
— Чем я могу помочь тебе? — спросил Будимиров.
— Помоги себе.
— Убей меня, — попросил.
Григорий встал, положил на стол письмо.
— Я могу уйти?
В эту минуту вошёл Ярикин.
— Зря вы прилетели сюда. Ни в самолёт, ни в автобус она не садилась, случилось непредвиденное. — Ярикин разделяет слова резко, точно рубит воздух шашкой. — Ваш приказ не был выполнен сразу, потому что старик не мог стоять на ногах. И выполнен неточно: его просто выбросили за ворота, за что виновный уже понёс наказание. Выбросили, когда проходила…