О том, что в глухой тайге ночью к нему придут с очевидными намерениями сразу две, он не то что мечтать не мог, ему бы и в голову не пришло такое. Но они были здесь, уже сидели рядом с ним на кровати, шаря руками, где не надо. Наверное, подумал Валя, это местный обычай. Такое встречается у разных… о-о-о… у разных народов. Когда приходит гость… а-а-ах! — ему предлагают… да! ему предлагают… о, о! Ему… что там ему? Кому — ему? О-о-охххх… и к тому же нужна свежая кровь, чтобы… нет, нет, не убирай… чтобы… как два лося… чтобы племя не… не так сильно… чтобы новое племя сильно обновило кровь… а вот здесь сильнее… и если гости… у-у-у-ух… чтобы… в общем, отказаться было бы невежливо — такая была его последняя связная мысль, да отказываться, собственно, было бы поздно. Кожа девушек пахла хвоей, а волосы — кислым молоком, хотя Валя уже не помнил, что такое молоко и хвоя, что означают все эти слова — кожа, волосы, все эти скучные анатомические подробности были так ненужны и неуместны, и вообще слова были неуместны, потому что правильных слов не существовало. И был еще главный запах, заслонивший все прочие и вообще всё прочее, в нем-то Валя и утонул с несказанным облегчением. Если бы он мог еще внятно мыслить, он бы подивился тому, как все оказалось легко и просто, и нестрашно, и приятно, как будто он всю жизнь этим занимался. Но внятно мыслить, как мы уже говорили, он не мог, поэтому на время мы покинем его — все равно его глазами мы пока ничего важного для повествования не увидим — и перенесемся в избу, где разместилась остальная четверка.
Хозяйкой избы была пожилая арийка по имени Катерина Дмитриевна, и под этой крышей никаких эротических приключений не предполагалось. Гостям отвели две комнаты, в каждой стояло всего по одной кровати, зато огромные. Решили, что Дубняк возляжет с Окуневым, а Савельев, смирившись, согласился разделить ложе с Тихоновым. Савельев позавидовал племяннику, которому, судя по всему, досталась отдельная постель (ах, знал бы он), но делать было нечего, спасибо и на том. Он достал спальник и бросил его на кровать — все же хоть какая-то изоляция. Пока что они все сидели в комнате Дубняка и Окунева при свете сальной свечи и вяло обсуждали прошедший день, ни на сантиметр не приблизивший их к цели. Савельев никаких новых сигналов сегодня не поймал, и теперь надо было решать, куда идти дальше.
— Лажа какая-то, — сказал Тихонов. — Никакие они не арии. И мамонт не настоящий.
— Слушайте, а помните, сумасшедший в колхозе тоже говорил про мамонта? — вспомнил Тихонов.