Она зашагала по дороге, оставив меня кипеть от злости. Я покосилась в сторону церкви. Я боялась, что Люси с Беном выйдут и Хиггинс увидит их. Хорошо, что хотя бы этого не случилось.
Я не могла усидеть на месте и ходила туда-сюда, стараясь унять гнев. Расхаживая между могилами, я мало-помалу успокоилась. То есть я взяла себя в руки, но едва ли можно сказать, что настроение у меня улучшилось. Правда ли то, что сказала Хиггинс? Неужели Люси в самом деле ранила другую девочку в пансионе? Мне хотелось закричать, что я не верю; но по довольному виду Хиггинс я заключила: она знала, что, если я начну наводить справки, ее слова подтвердятся.
Подобное поведение недопустимо. Несчастной сиротке, чье воспитание поручили чужим людям, еще можно простить одну-две вспышки. Но схватить швейную иглу и вонзить ее в плечо своей одноклассницы?! Я вспомнила, как Люси швырялась камнями в доктора Лефевра, и мной овладело неприятное сомнение. Неужели меня действительно «очаровали»?
Ноги сами принесли меня к могилке дочери Люси, где я остановилась. Вид могилы меня отрезвил и заставил мыслить рационально. Люси страдала от меланхолии; это признал даже доктор Лефевр. Вначале меланхолию вызвали роды, а затем печальное событие — смерть малютки, не говоря уже об отправке так далеко мужа, которому она предана, несмотря на то что родственники его не одобряют. Если она и вела себя странно, удивляться тут нечему. Чтобы прийти в себя, ей нужны время, забота и поддержка.
Ко мне приближался кто-то еще. Я подняла голову, надеясь, что это не Хиггинс. Теперь я не доверяла самой себе и боялась не сдержаться в ее присутствии. Однако ко мне подходил совершенно другой человек.
Хотя я не суеверна, приходится признать, что я встревоженно вскрикнула. После состоявшегося только что неприятного разговора с Хиггинс, да еще находясь в таком месте, в обществе покойников, я меньше всего ожидала или надеялась увидеть пожилого человека с косой на плече. Он направлялся явно ко мне, вся его фигура выражала нетерпение и решимость встретиться со мной.
Старик остановился в нескольких шагах от меня и поставил косу на землю. Он коснулся полей мятой шляпы. Его жест немного успокоил меня. Хотя смерть, которую часто изображают в виде старухи или старика с косой, тоже здоровается со своими жертвами, я решила, что зловещая старуха делает это не так подобострастно.
— Добрый вам день, мадам, — сказал старик. — Джарвис, церковный сторож, к вашим услугам.
— А, мистер Джарвис! — с облегчением воскликнула я. — Я о вас слыхала.
— Правда? — спросил он, приятно удивленный.