, а при них из состава штаба: первый лейтенант (произведенный во вторые), четыре офицера-механика, радиотелеграфист и боцман (исполняющий обязанности первого лейтенанта); наконец капитан Барко и я.
Было девять часов вечера, когда решение было окончательно принято и сообщено заинтересованным лицам. Ибо не вообразите себе, что мы, как добрые буржуа, уютно сидели за столом кают-компании и покуривали, наслаждаясь последним стаканчиком коньяку на сон грядущий! О нет! На судне продолжалось осадное положение, а на суше продолжала работать ночная смена. По этим двум причинам с нами не было вахтенных офицеров, инженеров, руководивших эксплоатацией, ученых, которые дежурили на мостике и на юте, и телеграфиста Мадека, который не покидал больше каюты с радио с тех пор, как его аппараты сделали попытку саботировать. Следовательно, в кают-компании были только оба капитана, Лефебур, Грипперт и я, все истомленные бессонными ночами, потому что мы почти беспрерывно были на ногах и не ложились с тех пор, как произошла попытка бунта команды.
Тем не менее надежда на скорое избавление от этого кошмара придавала нам бодрости. После принятого решения все вздохнули свободнее. Только флотский офицер продолжал хмурить брови.
— В чем дело, де-Сильфраж? — спросил его капитан. — Вы, кажется, озабочены? Быть может, вам не нравится перспектива оставаться на острове? Но ведь ничто вас не обязывает. Ваша миссия…
— Я считаю, что мое место на острове, где я буду поддерживать порядок до прихода миноносца. Что касается моего рапорта в министерство, капитан, вы сумеете доставить его по назначению… Нет, меня беспокоит то, что мы рискуем получить какой-нибудь неожиданный визит. Достаточно какому-нибудь судну пройти в виду острова…
— Очевидно, — прервал капитан Барко. — Это — риск! Но риск неизбежный. Если бы, по крайней мере, можно было замаскировать разработки…
— Или покрыть парусами штабеля самородков, которые очень издалека видны в бинокль, — предложил я.
— Вот что значит иметь дело с болидом, — засмеялся Грипперт, — вместо вулканического острова!
Против обыкновения, говорливый Лефебур не проронил еще ни слова.
Он немного поодаль покуривал свою старую трубку, тихонько посмеиваясь, как будто забавляясь своими собственными мыслями. Когда Грипперт замолчал, он поднял голову:
— Вулканический остров! Ба! Достаточно было бы симулировать маленькое извержение.
— Что? Что вы хотите сказать?
— Объяснитесь!
Никто не понимал. Но во мне вдруг мелькнула догадка. Я вспомнил, как Лефебур несколько раз останавливался в раздумьи перед бочками с серой, сложенными на берегу.