Мы поскакали назад. Но не успели еще вернуться к своим, как орудия возобновили обстрел сопок, на которых оборонялась наша пехота. Оказывается, комендант города Зотов и тот, кто отрекомендовался нам начальником артиллерии, изменили революции.
Благодаря этому чешский бронепоезд беспрепятственно подошел к Палкино и тоже открыл огонь по нашим цепям, а также заслону у моста через Исеть. Под прикрытием бронепоезда справа от дороги развернулась белоказачья часть. Для нас не оставалось ничего другого, как начать медленный отход к Екатеринбургу.
Отход продолжался до конца дня. Поздно вечером и ночью отряд отбивал атаки противника уже у городского вокзала, а в это время наши слесаря-умельцы во главе с Павлом Фидлерманом ремонтировали последний паровоз.
Часа в четыре двадцать пятого июля верхисетцы с боем прорвались через станцию Шарташ и ушли по главной линии на восток.
Тяжело было покидать родной город. Но верилось, что мы уходим ненадолго. В расклеенных на улицах листовках Уральского обкома партии и областного Совета говорилось: «Не падайте духом, товарищи, мы вернемся!»
Я думал об оставшихся в Екатеринбурге родителях и боевых товарищах: у себя дома в горячке лежал Виктор Суворов, в лазарете находился так и не оправившийся после тяжелого ранения Александр Смановский.
Кружным путем — через станции Богданович, Алапаевск, Кушва, Чусовой — добрался наш отряд до Перми и двинулся оттуда обратно к Екатеринбургу. Первого августа около станции Сарга ермаковцы соединились с коммунистическим батальоном Уральского областного комитета РКП(б), который в последние дни понес большие потери в тяжелых оборонительных боях. В тот же день пополненный нами батальон вошел в 1-ю бригаду Западной дивизии и поспешил на помощь отряду балтийских моряков, уже шестые сутки сражавшихся с превосходящими силами противника у станции Сабик.
Балтийцев должны были поддержать пермские анархисты. Но «защитники свободы» занимались другим делом — они надсаживались на митингах, обсуждая вопрос: имеют ли право красные командиры отдавать приказы анархистам.
Как ни торопились мы на выручку балтийцам, помощь наша запоздала. Не доходя до Сабика, батальон встретил небольшую группу раненых моряков — все, что осталось от этого героического отряда. Их командир с раздробленным предплечьем, посмотрев на нас воспаленными глазами, хрипло сказал:
— Не поспели, товарищи. Орудия мы взорвали, пулеметы разбили. Дрались до последнего патрона…
Верх-Исетский отряд, влившийся в коммунистический батальон, образовал роту, командиром которой остался Ермаков. Только конники, пришедшие с Петром Захаровичем, вышли из-под его начала. Нас присоединили к кавалеристам. В батальоне образовался довольно сильный отряд конной разведки. Командиром над нами поставили венгерского коммуниста Стефана Кымпана — человека богатырского телосложения, отчаянного весельчака, очень плохо владевшего русским языком. Помощником Кымпана стал Виктор Гребенщиков.