Вернуться.
Нельзя.
Надо. Неважно, кого… список — это ведь для совести, а не необходимости ради. Какая разница, кто умрет? Сержанту станет легче.
Содрав куртку и сапоги — во время приступа одежда мешала, — он лег на камень, перевернулся на спину, привычно засунув сведенные судорогой руки под тело. Закрыл глаза.
…пелена перед глазами.
…кровь на песке…
…и меч, который кажется неподъемным. Но надо вставать. И Дар подымается. В который раз? Он не помнит. Снова не ощущает ни губ, ни языка, только песок неприятно хрустит на зубах. И то Дар скорее слышит, чем чувствует.
— Тебе мало? — В этом голосе нет насмешки и удивления тоже, скорее Дохерти интересно. — Отпусти оружие, и мы на сегодня закончим.
Сержант, который держится в тени, кивает. И надо бы послушать… Дару и меч не поднять. Точнее, поднять, но и только. Сделать неловкий замах, чудом удержавшись от падения. И пропустить удар.
Дохерти всегда бьет по лицу.
Опять песок. Пелена. И рукоять, скользкая от крови. Но надо подниматься, только тело не желает больше боли. Колени подтягиваются к груди, а меч все-таки выпадает.
— Поучил бы ты его, Сержант. А то ведь так и будет всю жизнь по зубам получать.
Дохерти присаживается рядом, и пальцы касаются затылка. Они вытягивают боль, но пустота страшнее. Дар цепляется за сознание столько, сколько может.
— А ты перестал бы его мучить.
— Ты не прав.
Пустота проникала глубже. Расползалась.
— Такому, чтобы выжить, нужен враг, чтоб было о кого зубы точить. Но ты все равно поднатаскай. На будущее пригодится.
Рука на затылке тяжелела, пока не сделалась совсем тяжелой, такой, что еще немного — и череп сомнет, а потом вдруг тяжесть исчезла и стало хорошо. Сержант лежал, боясь дышать, шевелиться, сделать хоть что-то, что нарушит этот покой.
Иллюзию чего-то близкого и до боли родного.
Рядом.
В пещере он остался на неделю, но ни приступ, закончившийся столь странно, ни то, что случилось после — Сержант не имел этому названия, — не повторялись.
У Тиссы отрастали волосы. Нет, само по себе это было неплохо и даже замечательно, если отвлечься от того, что волосы эти росли как-то уж совсем быстро. Сначала Тисса не обратила внимания: у нее хватало забот и без того, она лишь удивилась тому, что отросшие прядки падают на глаза, и стала подкалывать.
А прядки росли-росли… дотянулись до плеч.
До лопаток… поясницы… Это же ненормально! И Ласточкино гнездо согласилось — совершенно ненормально, но ему нравится. И замок спешил меняться, подсовывая на пути Тиссы зеркала. В них она была почти прежней, но немного другой. Самую малость.