— Что же, и больше некому подменить?
— А кто подменит? На ферме рабочих рук не хватает. Это мы, старой закалки, еще держимся, а молодежь на ферму не больно охотно идет, на нашу уж и подавно. Не в почете нынче работать дояркой.
— Почему же не в почете? О вас и в газетах пишут, и зарплату вам добавили.
— Да, пишут… Это верно, — согласилась женщина и вдруг улыбнулась: — Обо мне тоже писали, — сказала она с простодушной гордостью, заливаясь легким румянцем. — Даже показать могу.
Она поставила на колени потертую сумку и стала рыться в ней.
— Где-то здесь она была, газетка-то, — приговаривала женщина. — Взяла с собой. А что? Работает наше звено хорошо, врать не буду. План мы надаиваем, а то и больше. Здесь и фотокарточка напечатана. — Она нашла наконец в сумке районную газету, сложенную в несколько раз, потрепанную на сгибах, развернула. — Вот наше звено.
С небольшой газетной фотографии, плохое качество которой профессионально отметил Костромин, на него глядела группа женщин в белых халатах.
— Где же вы?
— Да вот, — показала женщина пальцем. — Сбоку-то. И фамилия моя даже тут есть, внизу — А. И. Мухина.
— Извините, как ваше имя-отчество?
— Антонина Ивановна.
— Очень приятно. Юра.
— Тоже очень приятно.
Антонина Ивановна было улыбнулась, но что-то помешало ей это сделать. Она опять будто прислушалась к себе. Глубоко вздохнула.
— Так мы работаем, — сказала она с непонятной печалью, аккуратно сложила газету и положила ее обратно в сумку.
— Антонина Ивановна, зря вы думаете, что профессия доярки сейчас не почетна, — сказал Костромин. — Мне кажется, это не так. Я совсем недавно был в одном хозяйстве, там, наоборот, молодежь приживается, а некоторые даже возвращаются из города в родное село.
— Значит, условия есть. Бывала я на таких фермах, возили нас. Что же им не работать, коли на ферме чисто и светло. И пешком не бегать — отвезут, привезут. Отдоилась и — домой. А ежели еще и жилье строят, то молодежь, конечно, остается. А у нас? Иная девчушка придет, увидит, как мы в грязи по колено пурхаемся, понятно, ей не понравится. Женихов у нас мало, молодые сейчас обособленно хотят жить, а где жить-то? Не строят ведь. Вот и уезжают в город…
Она закрыла глаза и медленно навалилась на спинку кресла. Юре послышался сдавленный стон.
— Что с вами? — спросил он.
— Да так, прихватывает иногда, — прошептала Антонина Ивановна, растягивая губы в слабой виноватой улыбке. — Фельдшер говорит, простыла я на сквозняках. Почки, мол, застудила. Послала меня в город обследоваться. Поди уж и зря еду. Может, само пройдет, а я вон работу бросила. Бабам-то трудно будет без меня.