ЧИТАЮ О ТЕБЕ В ГАЗЕТЕ ПОЗДРАВЛЕНИЯ СКОРО БУДУ В СТАМБУЛЕ УВИДИМСЯ У НАС В КОНСТАНЦЕ ВСЕ ХОРОШО ТВОЯ ТЕТЯ РУКСАНДРА
Элеонора дважды прочла телеграмму, прежде чем взять ее в руки. Она замерла, глядя на свое отражение в полированной поверхности стола. Ее тетя Руксандра. Она прикусила губу, смяла телеграмму и попробовала избавиться от мыслей о ней. Но что бы она ни сделала — сожгла бы, проглотила, изорвала на мелкие кусочки, — забыть об этом послании и о тетке, которая без малейших раздумий оставила ее на попечение совершенно чужого человека, было невозможно. Как ни старайся, ей еще долго не избавиться от запаха фиолетовых чернил на руках и слов, которые теперь высечены у нее в мозгу.
— Элеонора?
Она узнала голос госпожи Дамакан, но не обернулась.
— Тебе нездоровится?
Она вздрогнула. Ей действительно нездоровилось. Элеонора закрыла глаза и сжала в руке смятый листок, который тут же вонзился ей в ладонь острыми краями. Чем сильнее было желание показать телеграмму госпоже Дамакан, найти у нее утешение, спросить совета, тем упорнее Элеонора продолжала комкать листок в руке. Рассказать о телеграмме кому-нибудь, пусть даже госпоже Дамакан, произнести вслух то, что там написано, значило бы признать реальность происходящего, а этого Элеонора не могла вынести.
— Это все жара. — Она подняла голову. — Я, пожалуй, выпью воды.
Госпожа Дамакан была рада услужить. Она вернулась со стаканом воды. Элеонора осушила его в два больших глотка.
— Спасибо, так гораздо лучше.
И правда, ей стало легче. Но забыть про телеграмму она не могла.
— Пожалуй, я немножко похожу, — сказала она, пряча сжатые кулаки от госпожи Дамакан, — по дому.
Госпожа Дамакан взяла пустой стакан со стола.
— Если тебе что-нибудь понадобится… — начала она.
— Если мне что-нибудь понадобится, я обязательно об этом попрошу.
Элеонора пошла к дверям, но госпожа Дамакан посмотрела ей вслед с немым укором, словно старый крестьянин, которого сынок-школяр упрекнул в малограмотности. Элеонора не хотела грубить, ведь госпожа Дамакан была ей как тетя, как родная мать.
— Благодарю вас, госпожа Дамакан. Я просто разнервничалась.
Элеонора бесцельно бродила по дому. Прошла по большому залу под неодобрительные взгляды с фамильных портретов Барков, мимо библиотеки и гостиной. Никогда еще ей не было так одиноко. Впервые она поняла, что же имел в виду генерал Кржаб, говоря о «чугунном грузе ответственности, почетном ярме, которое лучшая часть человечества так стремится взвалить себе на шею».
В конце концов она очутилась у входа на женскую половину. Она уже довольно давно не заходила в коридоры, но сейчас ее тянуло к их пыльному и темному безмолвию. Приводя мысли в порядок, она прошла через прихожую и поднялась по лестнице. Она забрела в особенно темный уголок над кухней и легла на спину. Ее затылок опирался о деревянный пол, дыхание стало ровнее, а глаза уставились в бесконечную темноту. Где-то там был потолок, она знала это, но сейчас ей было не представить его очертаний. Потом ее кулак разжался, и она выронила телеграмму на пол рядом с собой. Она принялась обдумывать ситуацию, в которой оказалась, складывать вместе то, что знала о Руксандре, бее, отце, султане, преподобном Мюлере, но, как она ни старалась, кусочки не подходили друг к другу.