Его величество Абдул-Гамид II расправил салфетку на коленях и наклонился над тарелкой с холодным жареным цыпленком. Конечно, правила дворцового этикета важны, но постоянно следовать им бывает подчас утомительно. Иногда его величество мечтал сесть и съесть целую тарелку холодной жареной курятины руками. И именно это он и собирался сейчас сделать. Султан он или нет? Он усмехнулся, предвкушая особую радость от незамысловатой трапезы, оторвал куриную ножку и вонзил зубы в сочную мякоть. Курица была приготовлена по-гречески, со сладковатым ореховым соусом, даже остыв, корочка все еще похрустывала. Абдул-Гамид дочиста обглодал ножку, потом, пользуясь лепешкой как салфеткой, снял мясо с грудки и боков.
Когда с едой было покончено, на блюде лежал чисто обглоданный скелет, наводивший на мысль о непристойно раскинувшейся на ложе проститутке. Султан вытер руки, кинул салфетку на блюдо с костями и вытянулся в кресле с чашкой мятного чая в руках. Он позволил себе это маленькое удовольствие, прежде чем взяться за второй том «Песочных часов». Книга замечательная, полная захватывающих поворотов сюжета, любовных интриг, гордости и алчности. Перевод такого значительного литературного произведения — подарок всем турецким книгочеям и дань уважения турецкому языку. Кроме того, он сам с удовольствием читал роман, но это уже отдельный дар судьбы, награда за щедрость к подданным. Абдул-Гамид прислонил книгу к животу и погрузился в чтение. Сцена кровавой битвы в конце тома, во время которой лейтенант Брашов узнает о предполагаемой смерти брата, так захватила его, что он не слышал, как открылась дверь.
— Ваше величество.
Великий визирь размахивал свернутой газетой, словно мечом.
— Да, что случилось?
— Ваше величество, я знаю, что вы распорядились не тревожить вас. Но это вам необходимо увидеть.
Султан сел прямо, прикрыл остатки пиршества салфеткой, перегнулся через стол и взял свернутую газету из рук визиря.
— «Стамбульский оракул», — прочел он заголовок. — Что это? Передовица с требованием, чтобы я отрекся от престола? Очередное требование свободы вероисповедания?
— Гораздо хуже, ваше величество, если позволите.
Султан пробежал глазами первый абзац, что потребовало некоторого времени, — он не слишком хорошо читал по-английски. Джамалудин-паша кашлянул и сцепил руки перед животом.
— Особенно неприятно то, что говорится о валиде-султан, — сказал он, указывая строчку с некоторого расстояния. — В середине четвертого абзаца.
Султан прочел вслух:
— «Говорят, что она состоит в заговоре с валиде-султан». — В конце предложения он разразился смехом. — Госпожа Коэн в заговоре с моей матерью. В заговоре против кого? С какой целью?