на свете.
Не успел граф продолжить, как Хенли с подчеркнуто гордым видом внес в столовую супницу. Они умиротворенно молчали, пока дворецкий подавал им первое блюдо. Затем он так же горделиво молча покинул комнату.
Когда за ним закрылась дверь, оба расслабились.
— Это невыносимо, — сказал граф. — Я в такой переплет еще не попадал.
— Придется вам извиниться перед кухаркой, — предупредила Дорина.
— Я всего лишь пытался быть добрым и хотел помочь ей, — пожаловался он.
— Слугам не всегда это нравится, — сказала Дорина. — Они думают, будто вы намекаете, что они не справляются со своей работой.
Девушка попробовала суп, превосходный на вкус, а потому пропустила озадаченный взгляд графа.
— Интересно, откуда вы это знаете, — медленно произнес он.
— Знаю что?
— Откуда вы так много знаете о слугах? Вы говорите так, будто у вас их были целые армии. Еще одна ваша загадка среди множества других. Вам не кажется, что пора все мне рассказать?
Рассказать ему все!
Искушение было сильным, и на миг Дорина почти поддалась ему.
Но как она может рассказать ему теперь, после этого вечера, когда он открыл ей свои секреты?! Если он узнает ее настоящее имя, то истолкует все самым превратным образом. Нет, нужно подождать другого случая.
Поэтому Дорина только загадочно улыбнулась и покачала головой.
— Вы правы, — тут же сказал граф. — Не мое дело спрашивать, особенно после того, как я столь чудовищно вас недооценил.
— Давайте не будем об этом, — быстро возразила Дорина.
— Но я должен об этом поговорить. Я не желал вам зла, но был неправ во всем. Для определенного сорта искушенных леди «Альгамбра» — это всего лишь хорошая шутка.
— Для таких, как леди Масгроув, Элси и, с вашего позволения, многих других?
Дорина не хотела произносить последних слов, но ее подстегнула внезапная вспышка ревности.
— Даю вам слово, — сказал граф, — что я не закоренелый бабник…
— Нет… конечно, нет… пожалуйста, забудьте, что я говорила это… я не имела права…
— Признаю, что я вел бурную жизнь, быть может, слишком бурную, но я не так плох, как вы думаете.
— Я ничего не думаю, милорд. Ровным счетом ничего.
— Вы даете мне понять, что я никогда не смогу стать для вас кем-то?
— Я… я не могу сказать, — запнулась девушка. — Пожалуйста, давайте не будем сейчас об этом говорить.
От слов графа у Дорины быстрее забилось сердце. В них слышался призыв к ее чувствам, почти признание, что он любит ее или может полюбить. Но она не могла ответить ему так, как хотела бы. Слишком много было между ними лжи, пусть и невинной. Любовь может процветать только в искренности, а это время еще не пришло.