— Темнота нужна, чтобы не спровоцировать повторный приступ, — объяснила молоденькая медсестра, плотнее задергивая шторы.
Маша устало прикрыла глаза, свободной от капельницы рукой погладила себя по животу. Ребенок вел себя беспокойно: пинался и без конца ворочался.
— Брыкается? — спросила медсестра.
— Брыкается.
— Что ж ты хочешь? Тебе плохо, и ему плохо…
— А что с нами будут делать? — отважилась спросить Маша.
— Сохранять вас будут, давление держать.
— А если не получится?
— Да получится все, что за мысли?!
— А все-таки…
— Ну, если не получится, придется тебе рожать по-быстрому.
— Еще рано ведь! — всполошилась Маша. — Срок не подошел.
— Рано — не рано, это не нам с тобой решать, на это у нас врачи имеются. — Медсестра проверила капельницу и, аккуратно притворив за собой дверь, вышла из палаты.
К вечеру Маше стало лучше, но вставать ей все равно строго-настрого запретили. Пришлось просить все ту же медсестру, чтобы позвонила соседям, пристроила беспризорного Тайсона.
К обеду следующего дня в палате у Маши появилась соседка, высокая брюнетка, невероятно красивая, даже несмотря на болезненную бледность и огромный живот. Соседку звали Ликой. Они как-то сразу сблизились. Может, оттого, что они были одного возраста и у них обеих оказались схожие диагнозы.
В отличие от Маши, Лика не являлась одинокой. У нее был муж, собственный дом за городом, спокойная и сытая жизнь. Маша стеснялась спросить, почему соседку не навещает муж и почему она, такая обеспеченная, вместо того чтобы обратиться в частную клинику, выбрала обычный роддом.
Лика сама ответила на ее невысказанные вопросы: муж в командировке за границей, а частным клиникам она не доверяет, и вообще слишком скучно лежать в одиночестве в VIP-палате, когда можно пообщаться с нормальными людьми.
Схватки у Лики начались вечером, а ближе к полуночи ее забрали в родзал. Маше не спалось. Она бесцельно бродила по пустой палате, вглядывалась в черный прямоугольник окна, беспокоилась. У Лики было такое лицо… Все боятся родов — это нормально, но в Ликиных глазах стоял не просто страх, а какая-то обреченность.
Маша вышла в коридор, прислушалась — отголоски, женский крик… Лика?..
Сердце вдруг болезненно сжалось, перед глазами поплыл серый туман. Пошатываясь, придерживаясь за стены, Маша побрела по коридору. Она потеряла сознание, не дойдя нескольких шагов до сестринского поста…
— …Как тебя зовут? — Настойчивый мужской голос прорывался в ее безмятежное забытье, не давал покоя, заставлял жить.
— Маша…
— Фамилия?
— Литвинова…
— Сколько тебе лет?
— Двадцать три…