Оказавшись у корней кедра, Алексей увидел причину столпотворения. На земле, почти вплотную к стволу дерева, лежало тело человека, одетого в застиранную тунику. Левая нога неловко подвернулась. Руки крестом раскинуты в стороны – так раскрывают объятия при виде давнего приятеля, желая поскорее его обнять. Открытые глаза потускнели, подернувшись белесой пленкой. В середине лба, между бровей – круглая дырка, с ленцой выпустившая на висок ниточку крови. Не прикасаясь к телу, Калашников уже твердо знал – молния тут ни при чем. На коже трупа отсутствовали характерные ожоги, показывающие «вход и выход» природного электричества. Холодея от предчувствия, Алексей присел перед покойным на корточки. Матфей замолчал – теперь он, да и все остальные люди вокруг (включая Малинина), внимательно присматривались к его действиям. Для формальности Калашников прикоснулся к еще теплому запястью – разумеется, пульс не бился. Прикусив губу, Алексей повернул голову:
– Кроме вас, у грота больше никого не было? – спросил он Матфея.
– Не знаю, господин, – быстро ответил тот, как будто ждал вопроса. – Я держал в руке смоляной факел, но все– таки это ночь… не смогу поручиться, что рядом не находилась ни одна живая душа. Я слышал гром, от него содрогнулись все листья на деревьях. Кровь Иакова брызнула прямо на меня.
Вскинув обе руки вверх, он показал публике окровавленные ладони.
Ощупав лоб мертвеца, Калашников, сделав усилие, втиснул указательный палец в ранку – он погрузился внутрь черепа примерно на одну фалангу. Алексей почувствовал, как плоть неприятно укололи осколки костей. Внезапно палец уткнулся во что– то твердое: повернув этот предмет, Калашников ощутил сплющенную металлическую поверхность. Он сильно ткнул тупую головку предмета, и тот просел еще глубже в голову покойника. В глазах у Алексея помутилось: стараясь упорядочить участившееся дыхание, он несколько раз быстро, судорожно сглотнул…Встревоженный Малинин присел рядом с ним.
– Повелитель, что случилось? – прерывисто зашептал он.
– Пуля, – неживым шепотом ответил Калашников. – У него в голове пуля.
…Худенькая девочка лет восьми, стоявшая в отдалении, спрятала за пазуху изрядно обсосанного сахарного петушка на палочке. Потянув за край материи тонкими пальцами, она опустила на лицо черный капюшон…
(ранний вечер, Еруишлаим – хижина одного из учеников Кудесника, в особой близости от Масличной горы)
Он мучился жаждой – саднило скулы, так ужасно хотелось выпить хорошего молодого вина. Чтобы пузырилось и пенилось, шипело, отчаянно рвалось из кружки на свободу, как молодая девушка из рук опытного насильника. Вполне, надо сказать, естественное желание – если учитывать, что он не пил алкоголя целых семьдесят лет. А то и больше. Однако сегодня этому заветному желанию не суждено исполниться: с непривычки его может развезти, а скоро предстоит очередная встреча с Кудесником. Соблюдая дистанцию, он старается оценить силу своего главного противника – поэтому его разум обязан оставаться острым. Да, в гроте угостят вином: жители провинции Иудея, кажется, употребляют виноградной влаги намного больше, чем воды. Но разве это вино? Сомнительная бурда, которой упивается нищий сброд. Что ж, придется побыть абстинентом