— Как вы здесь оказались?! — спросил Крупкин. — Вестибюль очищен от посетителей, группа захвата готова к действию!
— Он был здесь! — прохрипел Борн.
— Шакал?! — воскликнул Крупкин.
— Он спускался по этой лестнице! Он не мог выйти ни на одном другом этаже. Пожарные выходы наглухо закрыты изнутри, их можно открыть, только сняв засов.
— Отсюда кто-нибудь выходил? — Крупкин обернулся к милиционеру.
— Никак нет, товарищ полковник! — ответил милиционер. — Только одна истеричка в грязном халате. Она свалилась в ванну и порезалась. Мы подумали, что у нее что-то с сердцем, — так она блажила. Ее отвели в санчасть.
Крупкин повернулся к Джейсону и перешел на английский:
— Вышла только какая-то истеричка...
— Женщина? Он уверен?.. Какого цвета у нее волосы? Крупкин переспросил милиционера и сказал:
— Говорит, что рыжеватые и кудрявые.
— Рыжеватые?! — В голове Борна мелькнула догадка. — Телефон, скорее... Идем, мне может понадобиться твоя помощь. — Борн устремился к стойке регистрации, следом за ним Крупкин. — Вы говорите по-английски? — спросил Борн администратора.
— Конечно, и вполне прилично, сэр.
— Дайте мне план десятого этажа. Побыстрее. Перед Борном появился поэтажный план гостиницы — большая тетрадь с отрывными листами.
— Вот этот номер! — сказал Борн. — Мне надо позвонить туда! Если линия занята, кто бы там ни говорил, — отключите ее. — Борн набрал номер и произнес: — Я только что был у вас...
— О да, конечно... Я так благодарна вам! Здесь врач и Бинки...
— Мне надо кое-что узнать... Вы пользуетесь шиньонами или париками?
— По-моему, это неприлично...
— У меня нет времени на любезности, я должен это знать! Ну так как?
— Да. Я не делаю из этого тайны, и все мои друзья знают об этом... Видите ли, молодой человек, у меня диабет... волосы ужасно поредели.
— У вас есть рыжий парик?
— Есть. У меня много париков... Борн бросил трубку на рычаг:
— Это был Шакал! Он ускользнул!
— Идемте со мной! — сказал Крупкин, и они направились в служебные помещения «Метрополя». Войдя в помещение санчасти, оба замерли от неожиданности...
Повсюду валялись размотанные бинты, ленты лейкопластыря, разбитые шприцы и ампулы с лекарствами, словно кому-то делали перевязку в страшной спешке. Но все это было второстепенно — их взгляды были прикованы к медсестре, вероятно, недавно оказывавшей помощь своему последнему пациенту. Она сидела откинувшись назад. Ее горло было перерезано, и на белоснежный халат стекала тонкая струйка крови. Безумие!!!
* * *
Крупкин говорил по телефону: Алекс Конклин, сидя на диване, массировал культю, с которой снял протез; Борн стоял у окна и смотрел на проспект Маркса. Алекс и Крупкин переглянулись. Между ними установилось взаимопонимание. Они были достойными друг друга противниками в бесконечной и, в сущности, бесплодной войне, в которой можно было выиграть только отдельную схватку, но фундаментальные проблемы оставались нерешенными.