— Входите! Быстро! Вы принесли информацию?
— Да, конечно, — ответил старик с землистым лицом, потертый, мешковатый костюм которого знавал лучшие времена, вероятно, лет десять назад. — Как ты великолепен, Рэндолф! — проговорил он тонким голоском, продолжая изучать своего хозяина и окидывая взглядами роскошный номер. — Да и место шикарное — как раз под стать такому прославленному профессору.
— Информацию, пожалуйста, — настаивал доктор Рэндолф Гейтс из Гарварда, специалист по антитрестовскому законодательству, высокооплачиваемый консультант многочисленных отраслей промышленности.
— Подожди секунду, старина. Я тысячу лет не бывал в люксе, не говоря о том, чтобы жить в нем... Как все изменилось за эти годы... Я часто читал о тебе в газетах и видел тебя на экране. Ты такой эрудит — да, это именно то слово, что надо, но и его недостаточно... Лучше всего подходит, как я уже сказал: «великолепный», вот ты какой — великолепный. Такой высокий и величественный.
— Вы могли достичь такого же положения, сами знаете, — нетерпеливо перебил его Гейтс. — К несчастью, вы искали короткие пути там, где их не было.
— Путей было сколько угодно, просто я выбрал неверный.
— Кажется, жизнь у вас была несладкой...
— Тебе не кажется, Рэнди, ты это точно знаешь. Если твои шпионы тебе не донесли, то ты, несомненно, и сам мог узнать.
— Это... я просто пытался вас разыскать.
— Да, именно так ты сказал по телефону. Именно это сказали мне прямо на улице несколько человек, которым кое-кто задавал вопросы, не имеющие никакого отношения к адресу моей резиденции.
— Я должен был выяснить, на что вы способны сейчас... За это вы не можете меня винить.
— О небеса! Конечно нет. Не принимая, разумеется, в расчет, что ты заставил меня сделать.
— Всего лишь выступить в роли конфиденциального курьера, вот и все. Вы ведь не станете отказываться от денег?
— Отказываться? — пробормотал посетитель с боязливым тоненьким смешком. — Давай-ка я тебе кое-что поясню, Рэнди. Когда тебя сажают за решетку, лишают должности адвоката в тридцать или тридцать пять, ты еще можешь подняться, но если это происходит, когда тебе уже пятьдесят, да о твоем процессе трубит вся пресса, не говоря уже о тюремном сроке, ты поражаешься, насколько мало остается у тебя вариантов, даже если ты образованный человек. Ты становишься неприкасаемым, а я к тому же никогда не умел продавать что-нибудь, кроме своих мозгов. Кстати, время от времени я это доказывал последние двадцать с лишком лет. Конечно, Элджеру Хиссу удавалось это лучше, потому что у него были визитные карточки.