— Пойду, посмотрю, как животных надо воспитывать, — объяснил заместитель директора жене и детям. — Может, использую цирковой опыт у нас в зоопарке.
В цирке Дурковичу понравилось. Слониха охотно прыгала через скакалку. А медведь играл на балалайке.
После представления заместитель директора подошел к Неводуеву-Нелюбичеву и поздоровался:
— Здравствуйте, коллега.
Неводуев-Нелюбичев сверху вниз посмотрел на маленького «коллегу» и не глядя в глаза протянул руку.
— Чем обязан?
Дуркович засуетился — к высоким мужчинам он относился с каким-то иррациональным ужасом:
— Да вот… служу в зоопарке.
Слово «служу», по мнению Дурковича, как-то приближало его, и к чиновникам и к работникам искусств одновременно.
— Хорошо, хорошо… Так что у вас?
— Да хотелось бы узнать ваши секреты работы с животными.
— Секрет прост — голод и еще раз голод.
— Так я и думал, — обрадовался Дуркович. — Нечего на них продукты переводить. Очень много едят, особенно тигры.
— А у вас случайно нет лишнего тигра, может быть, какой-нибудь тигр объедает зоопарк? — оживился Неводуев-Нелюбичев. — Есть у меня одна задумка.
— Почему, нет? Есть! У нас живет пара тигров, но толку от них никакого — не размножаются. Но так просто я не могу ее отдать — начальство не поймет. Могу поменять тигрицу на какое-нибудь ненужное вам животное.
— У меня есть такое животное. Забирайте слониху. Она уже старая, прыгает плохо, а ее транспортировка обходится нам слишком дорого.
Так была решена судьба Тамары.
— Тогда по рукам… Только имейте ввиду, если ее долго не кормить, она будет танцевать, издавая при этом неприятные звуки. Будет реветь, грубо говоря, — предупредил Дурковича дрессировщик.
— И пусть танцует. Мы за ее танцы деньги будем брать, — обрадовался заместитель директора зоопарка.
В электричке Вера Сергеевна и Маша ехали молча. За окнами мелькали бревенчатые домишки и кирпичные особняки. Потом пошли однообразные высотки. Москва была уже рядом.
Кошкина смотрела в окно, рассматривала свое отражение (на всякий случай пенсионерка надела найденный на чердаке незлобненского дома парик) и думала, что же она скажет Машиной маме, своей дочери, в случае провала операции.
Кошкина даже представила возможное течение разговора.
— Вы хотели освободить тигра? Я не ослышалась? По буквам — Таня, Игорь, Геннадий, Родион, Арина? Тигра?
Свой ответ на вопрос дочери Вера Сергеевна не представляла.
Маша в окно не смотрела, а вспоминала прочитанные ею приключенческие книжки, сопоставляя себя с их героинями. А еще она представляла, как, вернувшись домой, расскажет подругам, что уже выучила несколько слов на кошачьем языке, провела полночи в зоопарке, и ехала вместе с тигром в милицейской машине. «Наверное, мне никто не поверит, — вздыхала Маша. — И почему я не взяла фотоаппарат, мать же говорила — возьми! А я из вредности не взяла».