— Борте! — он схватил ее за руку, обнял, и она заплакала, поняв, что произошло.
— Эй! — Темучжин крикнул своим. — Я нашел! Все! Я ухожу! Все, Борте, все, — шепнул он ей, — идем домой, все закончилось.
Только Бельгутай так и не нашел свою мать. Ее отдали в соседнее селение, тамошнему бедному князьку. Местные жители уверяли, что она только что вот была, вот только вышла. Пусть подождет ее, пусть. Она ушла, говорили они, заикаясь, как раз, когда он входил в селение. — И где же она? — спрашивал Бельгутай. — Там, там — пожилая меркитка махала рукой в сторону леса. Там, убежала. Убежала. Мы же люди небогатые. Мы-то люди здесь все простые. Сам видишь, господин, как приходится жить. Твоей матери это недостойно, нет, кто спорит. А она, бедная, так вдруг застеснялась. Как услышала, что ты идешь. Что живет в простоте такой, в бедности. Ты-то знатный хан, услада для матери. А она застеснялась, загоревала — и выпорхнула. — Выпорхнула? — переспросил Бельгутай. — Прыг — и нет ее. Только люди видели, что в лес побежала. Лес-то недалеко у нас. Ты, господин, если гневаешься на нас — гневайся, мы в твоей воле. В твоей власти. Накажи нас, заслужили. Такую ханшу держали в нищем нашем стойбище. Не место ей здесь. Она у нас как солнышко была. Из соседних стойбищ. приходили на нее посмотреть. Вот как. А ты, господин, в лес пошли людей, пока она не ушла далеко. Покричат пусть, глядишь — и найдут. Так далеко-то не убежала еще. Да и что, может, она и не от вас бежала. Может, ей показалось что другое. — Так когда она убежала? — А вот как ты приехал. Как показался твой отряд прекрасный. А как мы увидели твое лицо — грозное, а щеки — что заря — так ее уже здесь и не было.
— Куда ее дели?
— Так в лесу же она, — меркитка была бледна, но говорила толково, не путалась.
— Ну, ты живи пока, — бросил Бельгутай.
Посланные люди вернулись ни с чем. Стемнело. Пока их не было, Бельгутай перебил все поселение, триста человек. В живых оставили только пожилую меркитку и ее семью. Меркитка прожила еще несколько дней, пока мать Бельгутая пытались найти. Это было бессмысленно.
— Как ее убили? — спросил он у меркитки.
— Что ты говоришь, господин, жива твоя мать, не говори так о живых, — забормотала, отмахиваясь, меркитка. Это были ее последние слова.
Вечером, когда все, кроме Бельгутая, вернулись к себе, был устроен пир. Участники похода хвастались подвигами и добычей. То и дело слышалось: «…я смотрю… а он-то… ну, тогда я его…».
Борте улыбалась, глядя в огонь. Она думала: что хуже — бросить ее тогда или вернуть сейчас?