— Вы ведь знаете мою биографию, — сказал он, склонившись к ней, — вам же известно, что я окончил гимназию в Житомире.
Только с той поры не говорил по-русски, совсем забыл… Но если вы хотите, мы можем попробовать… Вот только слов мне не будет хватать…
— Mais non, non, non! — довольно неожиданно засмеялась Фанни Наумовна. — On parle francais si c’est plus facile pour vous[103].
— Comme vous voulez[104], — уступил Януш.
Официант предупредительно нагнулся и снова налил вина.
Януш поднес бокал к губам и заметил, что у него дрожит рука. Он боялся взглянуть на тот столик, но краем глаза видел, что там что-то происходит.
Фанни Наумовна засмеялась.
— Вы только взгляните, — сказала она, — какой чудесный мальчик. Только балованный… — добавила она по-русски.
Януш бросил беглый взгляд. Мальчик с ногами устроился на стуле, поставив локти на стол, и ел мороженое. Отец сердито выговаривал ему, что, дескать, все на него смотрят, но на мальчишку это не производило никакого впечатления.
Януш как можно поспешнее отвел глаза. Он видел, что Володя, разговаривая с сыном, раз-другой кинул взгляд в его сторону. Он был поражен этим знаком молчания. Неужели это означает, что на прошлом поставлен крест и для него и для Володи?
— Кажется, это какие-то певцы, — сказала Фанни Наумовна.
— Как? Певцы?
— Да. Эти ребятишки, кажется, поют — так сказал мне официант. — Несмотря на определенный опыт, Фанни Наумовна не заметила, как оба столика обменялись взглядами. Подозвав официанта, она заказала еще мороженого. Януш высказал опасение, что это затянется.
— Может быть, лучше не надо?
— Почему? Здесь очень хорошее мороженое, — простодушно заметила Фанни Наумовна.
Они съели мороженое и выпили кофе. Януш чувствовал на себе взгляд тучного военного. Опасаясь, как бы не взглянуть в ту сторону, и делая вид, что всецело поглощен разговором с Фанни Наумовной, он встал из-за столика. В глазах молодой женщины он прочитал испуг — она явно не понимала, чем объяснить оживление и подчеркнутое внимание Януша. Но вот наконец они спустились с террасы. Януш не оглянулся. Да и зачем было оглядываться? Стоило ему очутиться в своем душном гостиничном номере и сомкнуть глаза, как он сразу увидел тучного военного, который не сводил с него глаз, и хорошеньких детей, капризничавших за столом. Хоть он и не хотел в этом признаться, но мальчик каждым жестом, каждым своим движением, особенно когда он влез на стул и стал есть мороженое, напоминал ему Ариадну.
Он приехал в Одессу, чтобы воссоздать ее образ, припомнить улицу, по которой приходил к ней, дом, в котором познакомился с нею. И не нашел ни дома, ни улицы. Все было совершенно другим и совершенно чужим. Только вот мальчик, сидевший на корточках на стуле, этот ребенок с мужским личиком, худенький подросток, подстриженный так, как была подстрижена в Париже Ариадна, был живой, молодой Ариадной. Это было настолько неожиданным, что он сам удивился, как у него еще хватило сил там, за столом, разговаривать с Фанни Наумовной, пить вино, есть мороженое и не ответить Володе даже неуловимым движением ресниц на его жест, призывающий к молчанию.