— Подробности не смакуем.
— А мужик за бабой другой все равно гонится. Та в подъезд, он за ней. Может, если бы в том подъезде черный ход не заколотили, она б сбежала, а так — четыре выстрела в башку, вся кабина в красном.
— Не смакуем.
— Вот и все. Но писать протокол не получится — свидетелей все равно нету.
— Оформишь как донесение осведомителя. Все у тебя?
— Все.
— Выясни, что за автомобиль, куда поехал. Ему сейчас надо отмыться — наверняка и кабина в крови, и все остальное. А я пока на Лассаля. И давай уже, закругляйся здесь — работы много.
Вторым происшествием была смерть старьевщика с Тамбовской. Тележка стояла на Расстанной, сам старьевщик в полулежащем положении найден на Тамбовской, напротив своего дома. С виду смерть была от естественных причин, куча народу сразу опознала покойника как Леннарта Себастьяновича Эбермана, и тело увезли в городской морг, оставив сообщение соседям.
Смерть второго старого знакомца за одно утро Сергея Николаевича насторожила. Такие пары не могут быть случайными. Кремнев приехал в морг. Там ему сказали, что вскрытие старику еще не делали, но, судя по внешнему виду, преставился от сердечного приступа. Чтобы переварить и сопоставить два этих события, сыщик решил пройтись до конспиративной квартиры и дождаться там Перетрусова, с которым договорился встретиться в два пополудни.
Но Перетрусов не пришел ни в два, ни в три часа. Это еще более обеспокоило Кремнева, и он вернулся на Лассаля.
Там его ждало третье известие: на квартиру Эбермана совершено разбойное нападение.
— …А я такая говорю — вон, Ева идет, она все знает, — причитала соседка. — Заходят они такие…
— Она что, не одна была?
— С кавалером была, ага. Заходят они такие, а нас бандюки эти уже в комнате закрыли-и-и… — Баба тихонько принялась подвывать.
У Кремнева уже голова болеть начала. Баба причитала, бесштанная команда пацанов бегала кругами вокруг сыщика и орала как оглашенная.
— Уймите детей, мешают, — попросил Сергей Николаевич.
— А ну, быстро заткнулись все! — От грозного окрика мамаши даже сам Кремнев слегка присел. — Пока бошки не поотрывала!
Мелочь как ветром сдуло.
— Сколько их было?
— Кого? Бандюков? Три штуки. Я ж не знала, товарищ, они ж бумажками своими потрясли — обыск, говорят, Эберману делать будем. А вы как хотите, а я завсегда знала, что этот Эберман — буржуй недобитый. Одно слово — еврей.
— Он швед, — машинально поправил Кремнев.
— А какая разница?
Спорить Кремнев не стал. Его интересовал спутник Евы.
— А что за кавалер-то был?
— Евкин-то? Ну, такой, ничего себе, молоденький, ладный весь из себя. Со стекляшками на носу, как у слепого. Я ж его вблизи-то и не видала, нас как в комнату загнали, я и дышать боялась. Малых в шкаф заперла, думаю — если убивать придут, глаза повыцарапаю.