— Догадываешься, в чём Руд ни капельки не разбирался?
— В женщинах, — протянул я, припомнив, что разговор начался с Тины.
— Совершенно верно, — кивнул бармен. — Парень, конечно, знал, как к ним подступиться с точки зрения физиологии, но общаться не умел. И не понимал их. Мы с Винсентом видели, что Руд немного стеснителен, но надеялись, что его вот-вот приберёт к рукам правильная, мудрая женщина.
— Тина?
— Самое плохое, что могло с ним случиться, — отрезал Ржавый. — Целеустремленная стерва, думающая только о деньгах и удовольствиях.
— Как Рудольф познакомился с нею?
— Понятия не имею.
— Они были любовниками?
— Нет, Спящий тебя забудь, он ей стихи писал. — Бармен посмотрел на меня, как на идиота. — Конечно, они были любовниками.
Припал к богатой стерве из-за денег? Почему нет? Но как это связано с его исчезновением? Неужели Мальцев устранил любовника молодой жены?
— Почему вы решили, что Тина могла быть причаст-на к исчезновению Рудольфа?
Как ни странно, я опять ляпнул не то, потому что взгляд Ржавого не изменился.
— С чего ты взял, чел? Ведьма с ним играла, но и только, она ведь по другой части: ноги раздвигать. А на той неделе, когда он исчез, на город накатил довольно крупный отряд отмороженных Луминаров, так что все подумали на них. — Он замер с открытым ртом как человек, сообразивший, что сморозил очень много лишнего, выдержал паузу в несколько секунд и закончил: — Никто не рискнет связываться со ржавыми качками.
И резко допил свой стакан. И убрал его со стойки. И бутылку тоже спрятал, жадина.
Я кивнул, в очередной раз соглашаясь с утверждением собеседника, и осведомился:
— Я могу поговорить с отцом Рудольфа?
— Только если веришь в загробную жизнь, — не глядя на меня, ответил бармен. — Винсент умер три месяца назад.
Вообще-то я не собирался проводить в тот день третью встречу: первые две показались мне достаточно продуктивными, дали массу пищи для размышлений, и впереди меня ожидал чарующий вечер с самым прекрасным на свете следователем. Куда ж тут ещё работать, помилуйте! Так что, выходя из «Ржавого топора», я планировал ехать домой, домой и только домой — готовиться к ужину. Но планы, как это часто бывает, оказались нарушены самым бесцеремонным образом. Бесцеремонных образов было два, в каждом по шесть с лишним футов роста, по триста фунтов веса, а силы хватило бы на пару боевых быков. Так мне показалось, во всяком случае. Это я насчет силы. А ещё они были рыжими, как Топор, в смысле как Ржавый бармен, и такими же кареглазыми.
Эти двое взяли меня у края тротуара, куда я вышел, дабы поймать такси. Подобрались бесшумно, очень профессионально придавили, предложили не трепыхаться, не привлекать внимания окружающих и нежно, буквально на руках внесли на заднее сиденье подъехавшего лимузина. Один остался снаружи, а второй плюхнулся рядом и чуть меня приобнял, делом доказывая, что главная на свете добродетель звучит: «Не рыпайся!»