— В настоящий момент монета находится в сейфе. Если найдете сына, он вам ее покажет.
— Ясно. В таком случае с вашего разрешения я пойду. Пожалуйста, прикажите сложить вещи Мерл и прислать их завтра утром ко мне на квартиру.
Она опять вздернула голову, глаза вспыхнули.
— Я смотрю, вы диктуете свои условия, молодой человек.
— Прикажите сложить вещи. И прислать их. Мерл вам больше не нужна, раз Венниера нет в живых.
Наши глаза встретились, На ее губах мелькнула напряженная, кривая улыбка. Опустила голову, правой рукой из зажатой в левой руке колоды взяла карту, открыла ее и отложила в стопку несыгранных карт под разложенным пасьянсом. Затем спокойно, не торопясь, вытянула из колоды следующую карту. Рука дрожит не больше, чем каменный пирс на легком ветерке.
Я пересек комнату, вышел, бесшумно прикрыл за собой дверь, зашагал по коридору, спустился по лестнице, пошел по более узкому коридору нижнего этажа, миновал солярий, комнату Мерл и вошел в мрачную, нежилую гостиную, где всякий раз чувствовал себя набальзамированным трупом.
Балконная дверь приоткрылась, и появился Лесли Мердок. Замер, уставившись на меня.
Широкие брюки измяты, волосы взъерошены… Нелепые, рыжеватые усики. Ввалившиеся глаза.
Стоит, теребит в руках длинный черный мундштук, неприязненно косится на меня и не испытывает ни малейшего желания общаться.
— Добрый вечер, — холодно произнес он. — Уходите?
— Еще нет. Хочу поговорить с вами.
— Нам не о чем говорить. И вообще, я устал от разговоров.
— Так уж и не о чем? А о Венниере?
— Венниер? Я плохо знаю его. Видел пару раз. По-моему, малоприятный тип.
— Знаете вы его, положим, не так уж плохо.
Мердок прошел в комнату, сел в одно из допотопных кресел, подался вперед и, уперев подбородок левой рукой, уставился в пол.
— Ладно, — устало сказал он. — Валяйте. Воображаю, как вы блеснете. Беспощадная логика, тонкая интуиция и прочный бред. Прямо как сыщик в детективном романе.
— Вот именно. Обстоятельный допрос свидетелей, тщательное сличение показаний, смутные догадки, тонкий анализ мотивов и поступков действующих лиц, которые в минуту прозрения предстают перед читателями — да и перед самим сыщиком — в совершенно ином свете, и, наконец, сокрушительный удар по тому, кого подозревали меньше всего.
Мердок поднял глаза и слабо улыбнулся.
— После чего обвиняемый, — подхватил он, — бледнеет как полотно, облизывает пересохшие губы и выхватывает пистолет из правого уха.
Я сел рядом с ним на стул и достал сигарету.
— Совершенно верно. Надо бы нам как-нибудь разыграть эту сценку. Кстати, у вас есть пистолет?