Только по особым случаям она обедала как прежние цари. В этих случаях императрица восседала на троне под балдахином с княгиней Елизаветой и ее сестрой, ожидая, когда но знаку главного камергера за большой стол усядутся дворяне и их дамы, церковнослужители и иностранные посланники. В этих случаях двор представлял величественное зрелище: к примеру, в день святого Андрея кавалеры ордена Святого Андрея присутствовали в расшитых золотом мундирах и в расшитых серебром жилетках. На них были белые шелковые чулки, черные ботинки из бархата, золотые сабли, расшитые золотом пояса, кружевные оборки и галстуки, длинные зеленые бархатные плащи с хвостами с серебристой подкладкой, алонжевые парики и маленькие бархатные шляпы с двумя белыми и одним красным пером. Императрица выглядела высокой и величественной в вышитом золотом плаще, шитой серебром юбке и зеленой бархатной мантии, с покрытой бриллиантами короной и поблескивающими в ее прическе драгоценными камнями.
Но когда Анна Иоанновна постарела и волосы ее поседели, императрица стала реже обедать на публике. Обязанность развлекать иностранцев она возложила на Остермана; сама же ограничивалась тихими обедами с Бироном. После обеда отдыхала, ложась на кровать рядом со своим фаворитом. Во время полуденного отдыха открывала маленькую дверь, за которой фрейлины занимались вышиванием. Иногда она присаживалась с ними и работала над какой-нибудь рамкой, поскольку любила поболтать и посплетничать. Иногда императрица говорила: «Давайте, девушки, пойте», и они обычно пели ей, не очень мастерски, но очень громко, поскольку было велено петь изо всех сил и не останавливаться до приказа.
Летом императрица прогуливалась в саду, зимой играла в бильярд. Между одиннадцатью и двенадцатью ночи она регулярно принимала легкий ужин и отправлялась спать. Исключением были дни праздников в Зимнем дворце, когда из открытых на короткое время окон на пустынные улицы лились звуки музыки и гул голосов; или когда ужасающие огненные шары разного цвета с шумом летели в воду, где с шипеньем гасли; или когда брызжущие искрами колеса вращались на своих деревянных помостах. Обычно же на берегах Невы после полуночи бывало тихо: поскрипывали колеса поздних экипажей, а зимой мягко поскрипывал снег под полозьями саней. Лишь иногда в темноте можно было услышать песню пьяницы, окрик охраны, стук ставней под балтийскими ветрами и тихий шелест волн, набегавших на недавно построенную набережную.
V.
ОТЕЦ И СЫН РАСТРЕЛЛИ 1715-1741 годы
Лефорт был агентом Петра Великого в Париже в те годы, когда строительство новой столицы только начиналось и талантов для ее строительства крайне не хватало. Среди fex, кого он нанял в Европе, был и скульптор по имени Бартоломео Карло Растрелли. Флорентиец по происхождению, он родился в 1675-м или 1676 году. Рео считал его наполовину французом. В 1704 году Растрелли получил титул графа Папского государства и стал кавалером святого Иоанна Латеранского. Растрелли работал в Париже примерно с начала века, но, похоже, без заметных успехов. В 1703 году ему было доверено выполнение памятника маркизу де Помпонну, государственному чиновнику и дипломату, скончавшемуся в 1699 году. Памятник предназначался для установки в часовне церкви Сен Мерри в Париже; Растрелли завершил эту работу в 1706 году. В 1792 году этот монумент был разрушен; во время революции церковь служила Храмом торговли. Однако собственные наброски Растрелли этого памятника сохранились до наших дней — в отделе гравюр Польской национальной библиотеки в Варшаве. Это единственная работа Растрелли, о которой сохранились записи.