В помещение стачечного комитета ворвался человек и сообщил: «Вниз по улице идут три солдата из охраны штрейкбрехеров. Возможно, что они идут сюда». Все сразу бросились к дверям. Я увидел, как на тротуарах прохожие остановились, словно замерли; все глаза обратились в одну сторону. Жизнь города вдруг словно оборвалась. В наступившей тишине топот копыт проскакавшей лошади прозвучал неестественно громко.
Три солдата милиции[23] быстро прошли по направлению к станции. Они шли по мостовой, не глядя по сторонам, громко и нервно перебрасываясь шутками; шли как сквозь строй между двух рядов толпившихся на тротуаре людей, в глазах которых горела ненависть. Стачечники молчали, никто даже ни разу не свистнул. Все только смотрели на солдат, замерев, как охотничья собака, делающая стойку, и, лишь только солдаты проходили, толпа инстинктивно, молча смыкалась позади них. Город словно затаил дыхание. Трамваи остановились, ничего не было слышно, кроме тяжелых шагов тысячи безмолвных рабочих и резких голосов солдат милиции. Затем подошел поезд, и солдаты вошли в вагон.
Мы вернулись назад. Город вновь ожил. В здании профсоюзов, где кормили женщин и детей, как раз окончились школьные занятия. Дети распевали одну из песенок стачечников:
В Колорадо идет борьба, чтобы освободить горняков
От пиратов, от денежных королей и от всех существующих
властей,
Они попирают твою и мою свободу.
Но право побеждает.
Славьте, ребята, славьте дело Союза,
Колорадского Союза горняков!
Слава, слава нашему Союзу,
Наше дело побеждает!
На школьной доске кто-то написал: «Если благочестивый лицемер раздает в трущобах Нью-Йорка милостыню во имя Христа, а в Колорадо расстреливает горняков, то где же здесь духовный прогресс? Если в Нью-Йорке он ратует за освобождение белых рабов, а в другом месте создает благоприятные условия для торговли ими, получит ли он воздаяние на том свете?»
Я спросил, кто это написал, и мне сообщили, что слова эти написаны одним тринидадским доктором, не имеющим никакого отношения к союзу. Эта стачка особенно замечательна тем, что девять десятых дельцов и специалистов из районов горнозаводских поселков являются ее горячими сторонниками.
После событий в Ладлоу к борющимся забастовщикам присоединились с оружием в руках врачи, священники, шоферы, аптекари и фермеры. Их жены организовали Федеральный рабочий альянс даже среди тех женщин, чьи мужья не были членами профсоюза. Они стремились обеспечить участников стачки едой, одеждой и медикаментами. Обычно при подобных обстоятельствах такие люди образуют Лиги охраны закона и порядка. Они считают себя выше рабочих и думают, что их интересы совпадают с интересами предпринимателей, к тому же многих владельцев магазинов в Тринидаде стачка разорила. А тут одна очень почтенная маленькая женщина, жена священника, сказала мне: «Я не понимаю, зачем стачечники вообще заключили перемирие, не перестреляв предварительно всю охрану на шахтах и милицию и не взорвав динамитом шахты». Ее слова были очень знаменательны, так как этот слой людей отличается наибольшей ограниченностью и самодовольством.