Два раза Медведь все же почувствовал направленные на него взгляды. Но показывать этого не стал. Здешние жители, кто б они ни были, его боялись.
Селище стояло у реки и еще совсем недавно обслуживало волоковую переправу, как и те, что встретились ему на днях. Теперь волок был заброшен, лодейные пути никто не расчищал, волокуши гнили у берега. На краю веси Добрыне попался скрюченный старик с топором в руках, первая живая душа.
– Дед, мор здесь был или что?
Старый то ли не слышал, то ли не хотел отвечать. Но зыркнул недобро. Посмотрев, как он рубит дрова, Добрыня подумал, что деду нетрудно будет зашибить и человека. Он повторил вопрос.
– Нету людей, нету, – проскрипел старик, замахиваясь на чурбак.
Добрыня повел коня вдоль реки. В нескольких днях пути она должна была впадать в большую реку. Та называлась Десной и, как он запомнил из объяснений ярославского посадника, текла на полдень, до самого Киева. Становилось парко. Добрыня сделал остановку, искупался, тщательно натершись прибрежным песком. Потом подкрепился вяленым мясом и снова сел на коня. Заснуть здесь он не решился. Проехав еще с версту, понял, что не ошибся.
Заливистый свист остановил коня. На пути у Добрыни встали люди. По их одежде – грубо выделанным шкурам – видно было, что живут в лесу. По злобным рожам, кистеням и топорам в руках – что промышляют охотой на себе подобных. Он насчитал семерых впереди и пятерых обнаружил за спиной.
– Ну слезай, – сказал один, с мечом на поясе.
– Бойники? – Медведь с любопытством оглядывал препятствие.
– Они самые. Ну чего сидишь? Показывай, что у тебя в тороках.
Двое грабителей, лениво крутя кистенями, подошли ближе. С ухмылками поинтересовались:
– Что ж ты, мишка косолапый, без оружия ездишь? А зачем к коню бревно привязал?
Добрыня спрыгнул с седла и снял с ремней то, что они приняли за бревно. Это была боевая дубина в сажень длиной и полторы пяди толщиной в навершии. Он называл ее палицей, хотя она и впрямь больше походила на неровно отесанное бревно. Бойники присвистнули и переглянулись.
– Думаешь, тебя спасет этот прутик?
Добрыня отошел подальше от коня. Лесные люди с опаской окружили его.
– Воняет, – вдруг сказал Медведь, поведя носом.
– Чего?
– Человечиной воняет. Мыться вам надо.
– Ах ты, людоед мохнатый…
Добрыня грудью принял удар кистеня, поймал цепь и рванул на себя. Бойник, не успев выпустить рукоять, упал с разможженным черепом. Топор другого нападавшего воткнулся в дубину. Медведь выдернул его левой рукой и раскроил еще один череп. Двое бросились одновременно с разных сторон, высоко закинув кистени – целили в голову. Добрыня быстро присел, гири кистеней сплелись. Он бросил на землю дубину, растопырил руки, взяв обе цепи, и дернул. Один упал к его ногам. Добрыня наступил ему на шею и надавил до хруста. Дубину поднять не успел – на него мчался с топором следующий. Он увернулся от удара, наклонился, схватил бойника за ремень на поясе. Поднял, отбил им несколько ударов и метнул уже мертвого, сшиб двоих. В шею тяжело ударило. Медведь ощерился, взрыкнул, повторил прием с приседанием, схватил чьи-то ноги, раскрутил и отпустил. Тело с воплем улетело к дереву, зацепилось за поломанный сук. Добрыня поднял дубину и посмотрел вокруг. Оставались семеро.